Тамара и Фёдор

Геннадий Дерягин

(история одной болезни)

Так много в прежних веках писали про всякую нечисть, и оживших мертвецов, что я боюсь осуждения в подражании. Но в наше время мистики тоже хватает. И в разговорах стариков, и в прожектах подотчетных бумаготворцев. Только о чертовщине давно уже не пишут из-за несерьёзности темы – атомный, космический век на дворе. А народ в глубинке, в наполовину опустевших деревнях, где обитают в основном старики, да спившиеся парни, живёт своей жизнью. И там, по крайней мере, век девятнадцатый. Одна полусумасшедшая старуха в северной деревне мне такое рассказала, что я, впечатлившись, не мог уснуть до утра, а под утро написал этот рассказ, постаравшись слить в нём воедино хоть часть услышанных мной древних верований, которые до сих пор бытуют в народной среде. И нельзя сказать, что эти поверья лишены всякого смысла. В общем, слушайте.

В одной полу заброшенной деревне, с забытой и покосившейся древней церквушкой, срубленной когда-то мастерами без единого гвоздя, каких на Русской земле много, заболел ещё нестарый человек. Звали его Фёдор. И заболел он внезапно как-то. Быстро пошёл к смерти, да на самом её пороге остановился и стал сильно мучаться. Страшно смотреть было, как высохший, с зеленовато-жёлтой кожей, недавно такой крепкий мужик завывает провалом рта от боли и плачет между её приступами от своей беспомощности, моля лишь о скорейшем конце своих страданий. Хорошо, хоть дочь этого не видела – она в городе в школе-интернате живёт и учится, в деревне-то школы нет.

На третьей неделе такого плачевного положения Фёдор велел своей жене Тамаре позвать трёх свидетелей из числа соседей, для покаяния. Никогда не перечила Тамара своему Фёдору, вот и сейчас быстро сбегала – привела старух, соседок, первых, кто повстречался ей в малолюдной деревне. Старушки встали возле больного и зашептали что-то, каждая своё.

- Сейчас скажу, и отпустит сразу, - прохрипел Фёдор, блуждая взглядом желтых, запавших глаз по потолку избы.

- Только ты меня потом одень в рубаху с петухами, да с рожами весёлыми, что после нашей свадьбы мы купили, - почему-то вдруг попросил он.

- Сгубить легко, да душе каково? – шептали его сухие растрескавшиеся губы.

- Знайте, люди, что убивец я! – выкрикнул больной, собрав остатки своих сил. – Петра Чепухина, что три года уж пропавший, я в лесу застрелил, да в Чёрное озеро послал рыбу со дна ловить! А чтобы он не всплыл, брюхо ему ножом распорол, да камень на шею повесил. Как сейчас помню кишки эти...

Тут звериный крик потряс весь дом. Конвульсии пробежали по изможденному телу, и страдалец затих навсегда. Лишь запоздалая слеза выкатилась из угла глаза, побежала своим единственным путём – к щетине. Старухи закрестились, запричитали. Тамара остолбенела, долго ничего не видела, не понимала, только показалось ей, что через некоторое время лицо Фёдора разодрала дьявольская гримаса. А может быть, это была улыбка облегчения?

Неясно, туманно помнит Тамара похороны. Не проследила она из-за потрясения обряд одевания покойника. Не ту рубаху одели, какую просил Фёдор, да и не дала бы она эту рубаху – больно уж весёлая для покойника. Зачем ей срамиться-то на людях!

В первую ночь после поминок сразу и началось... Сначала Тамара услышала шаги. Как будто кто-то ходит вокруг дома. Прислушалась. Похоже на шаги Фёдора. Как глупо сделала, что дома ночевать осталась! Надо было к подруге пойти, звала ведь!

Шаги стихли под окном. Кто-то стол там, и слышно было, как кто-то переминался там с ноги на ногу. Вдруг постучали в дверь. В сенях кто-то есть!

- Кто там?! - взвизгнула Тамара.

Молчание в ответ. Затем заскрипело на чердаке. По чердаку шёл человек!

- Мама, у нас по вышке кто-то ходит!

- Дочка! Как ты-то здесь оказалась?!

- А я вечером ещё приехала, да тебе не показывалась.

- Верно, продукты пришли воровать! Бери фонарь, посмотрим!

На чердаке никого не оказалось, лишь пара котов метнулась под ноги, испугав Тамару до икоты.

Остаток ночи прошёл тихо. Утром, очнувшись от беспокойной дремоты, Тамара обнаружила, что дочери в доме нет, а входная дверь закрыта на крючок изнутри. Как дочь из дома вышла? Наскоро собравшись, даже не попив чаю, побежала искать девочку. Кто-то надоумил позвонить в интернат. Оказалось, что дочь в деревню и не приезжала.

- Приснилось всё! – Вздох облегчения вырвался из груди.

Вечером Тамара легла спать, напряженно стараясь не думать о плохом. Уснула быстро – сказалась бессонная ночь. Но после полуночи её снова разбудили шаги. Половицы скрипели под ногами Фёдора. А вот и он! Вошёл в дверь и, не глядя на Тамару, прошёл по комнате к шкафу, открыл его, извлёк ту самую, ВЕСЁЛУЮ РУБАХУ.

- Я тебя, о чём просил? – сказал он. Вздохнул устало, подошёл к столу, залез на него, почему-то босыми ногами, и стал хлопать в синие ладоши, приплясывая, кривя раздутые зелено-черные губы. На чердаке заплакал ребёнок. В подклети захохотали. В зеркале появился венок, а сапоги сами по себе принялись ходить из угла в угол. В окно заглянула большая рука и стала своим большим пальцем отколупывать остальные, кидая их на стекло. Периодически взбрыкивалась кровать, подбрасывая оцепеневшую от ужаса Тамару.

- Ты почему босиком? – невнятно выговорила непослушным языком бедная женщина.

- Распух я, ботинки жать стали, в могиле их и оставил...

Крик петуха возвестил о приближении зари. И вдруг всё смолкло. Покойник проворно выскочил в окно и пропал.

- Кто у тебя там по окнам ползает? – хихикнула Матвеевна при встрече возле колодца, - Лаврентьевна сказывала, что утром видала…

- Не успел мужик помереть! Тьфу! – злобно прокаркала ведьма Федотова.

Дальше Тамара не слушала – всё поплыло перед её глазами, и она упала без чувств. Дальше она помнит, как сквозь рыдания рассказывала о своих страхах пожилой фельдшерице, которая привела её в чувство.

- Переживаешь ты, голубушка, сильно, вот и кажется всё. В город бы тебе надо поехать, к психиатру.

Тут фельдшерица украдкой перекрестилась и быстро трижды поплевала через левое плечо.

В город Тамара не поехала, взяла таблетки у фельдшерицы-пенсионерки. Какие были. А муж-покойник стал приходить каждую ночь. Напоминал о рубахе. Исчезал с первым криком петуха. Да и в деревне стали поговаривать, что на кладбище кто-то плачет каждую ночь, а в лунные ночи покойник ходит молиться в заброшенную церковь.
- Это Фёдор грех свой замаливает. Не будет ему покоя сорок ночей. Терпи, Тамара.

Дома одна за другой стали дохнуть куры. Однажды в избе на рассыпанной золе появился след босой ноги…

Тамаре советовали поехать в город, в церковь, но как хозяйство-то бросить. Да и стеснялась Тамара – никогда не была в церкви и в Бога, вроде бы, не верила. Ещё в школе сказали ей, что Бога нет, вот с тех пор она и не думала, что ОН может быть.

В церковь Тамара не поехала, а украдкой отнесла весёлую рубаху на могилу, засыпала её землёй. Ночью Фёдор принёс эту рубаху с собой, сказал глухо: «Обряди меня». Снял всё с себя, и кто-то маленький унёс его одежду. Тамара увидела, что черно-синий живот мужа вздут, с пузырями. Из него подтекает красноватый гной, падая тяжелыми каплями на пол, а капли эти растекаются, становятся большими, округлыми, и в каждой капле появляются черты лица убитого мужем Петра Чепухина. Тот показывает Фёдору язык и гримасничает.

Когда Тамара обряжала Фёдора в нужную ему рубаху, мертвец схватил её за руку: «Пойдешь со мной»! И повёл её через дворы с трусливо прячущимися, подвывающими книзу собаками, прямо к своей могиле. Путь освещала луна, и одна лишь тень шла сбоку от них – Тамарина.

Широка дверь в могилу, мимо не пройдёшь.

- Лезь!

- А с бусами можно? Ты их мне подарил...

- Можно. Лезь! Места хватит.

Догадалась Тамара рассыпать бусы, попросила помочь собрать их. Пока собирали по бусинке, кто-то сзади всё время хихикал, шипел. «Оглянись!» – громко прошептали ей на ухо. Но оглядываться нельзя! И вот, прокукарекал в деревне петух.

- Осталась одна бусинка!

Тамара специально откатила её подальше и сейчас кинулась за ней. Фёдор взвыл, щёлкнул зубами, упал в могилу, которая тут же захлопнулась за ним. И наступила тишина. Лишь хитрая Тамара хохотала, выкрикивая что-то бессвязное. В таком состоянии люди её и нашли на кладбище. С трудом увели в деревню, успокоили. Даже вечно озлобленная ведьма Федотова прониклась состраданием к несчастью Тамары.

- Избавиться просто от этой напасти, надо гордячке меня попросить, - каркала ведьма Федотова.

Бухнулись, в ноги ведьмы всем миром, обихаживали её, ласкали, упрашивали…

Днём можно было видеть, как процессия женщин направлялась к кладбищу, ведя под руки Тамару. Несли осиновый кол, топор. Тамара сама вбивала кол в середину могилы Фёдора. Загнала в податливую, мягкую землю его почти полностью, лишь слегка расщепив обухом верхний конец кола. Затем засыпали кол землёй, поставили на могилу рюмку с водкой и пошли домой. Весёлой рубахи в шкафу дома не было...

С тех пор никто не бродил по ночам в заброшенной церкви, не хохотал и не плакал на кладбище. В доме Тамары тоже стало тихо, только иногда шелестели под обоями тараканы, да мыши по ночам шебуршались в углу.