Три профессии доктора Юдина

Марк Фурман

I

Когда Юдина позвали к телефону, он заканчивал обследование больного. Вглядываясь в светящийся экран и следя за распределением контраста, Юдин сказал: - Пусть перезвонят или оставят телефон. Я на гастроскопии.

Звонивший однако настаивал. Из-за перегородки, через полуоткрытую дверь слышались отдельные фразы, отвлекавшие врача. Он недовольно повторил:

- Тамара Брониславовна, пусть перезвонят. Минут через двадцать освобожусь.

- Милиция просит, Сергей Сергеевич, - виновато произнесла медсестра.

- Срочное дело, - но трубку все-таки положила.

- Срочное дело -у нашей милиции! - вспыхнул Юдин. Потом спокойнее добавил: -А то, что больной под лучом их не волнует. -Он увuдел, как белое пятно в верхней части желудка сделало зигзаг, споткнувшись, обошло невидимое препятствие. Помяв тощий живот агронома Филиповского, рентгенолог произнес:

- Ниша на большой кривизне и довольно глубокая, эдак полтора на один сантиметр. Пожалуй, язва увеличилась, Петр Петрович. Отсюда и боли. Надо прооперироваться, откладывать не советую.

Не снимая тяжелого фартука из просвинцованной резины, Юдин сбросил с рук большие, как у мотогонщика перчатки и пошел к телефону. Бумажка с номером была прикреплена зажимом для снимков к настольной лампе, свет от которой падал на стол, оставляя комнату в полумраке.

Юдин набрал номер, тот оказался занятым. Шуря глаза, он повторил опять и опять, все без успеха. Тогда через 02 врач вышел на дежурного райотдела.

- Соединяю с начальником, - словно ждав звонка, отозвался дежурный. Начальник милиции снял трубку, но сразу не ответил, разговаривая по другому телефону. Юдин невольно подслушал часть диалога:

- Вот так и получается, Владимир Романович. Прокурор в области на совещании, судмедэксперт в отпуске. Опять всем должна заниматься милиция. Ну, хоть следователь-то поедет?

- Напрасно кипишь, Анатолий Трофимович. Сам поеду и следователя захвачу, так что вроде бы полный комплект,- возразил чей-то властный голос.Так как с экспертом?

- Придется брать совместителя, рентгенолога из райбольницы. Я уж с его главврачом вопрос обговорил.

- Ждем, и высылай машину к прокуратуре.

Едва трубку положили, начальник ответил Юдину: - Сергей Сергеевич, извиняйте, придется вас потревожить. У нас ЧП, убийство в Ясногорском, надо срочно выезжать. И захватите с собой инструмент. Село дальнее, дороги не из лучших. Придется произвести вскрытие на месте.

- Я подслушал вас с прокурором. Понял, что и меня решили прихватить. Но погода морозная, а оделся не по сезону. Надо домой за свитером заскочить.

- Об одежде, доктор, не беспокойтесь. Подходите к райотделу, все необходимое у нас найдется. Главное - не забудьте инструменты.

Когда Юдин с чемоданчиком, собранным ворчливой санитаркой морга Марьей Кузьминичной, недовольной вдвойне и тем, что ее отвлекли от просмотра «Утренней почты», заставив к тому же отдать имеющийся в единственном числе набор для вскрытия, вышел из больницы, позднее декабрьское солнце, цепляясь за ветви соснового бора, показалось из-за реки. С Оки шел верховой пронизывающий ветер. Сергей Сергеевич поднял воротник демисезонного пальто, подумав, что второпях не успел перекусить, выпить хотя бы горячего чаю перед дорогой.

Милиция находилась в нескольких минутах ходьбы от больницы. Миновав распахнутые ворота, Юдин подошел к старинному двухэтажному зданию в глубине двора. Когда-то дом принадлежал богатому купцу Бабаеву, с тех пор горожане его так и называли - «бабаевским». В жарко натопленной дежурке Сергей Сергеевич увидел приготовленный просторный тулуп, черные, с резиновыми калошами валенки. Шубу, верно, только сняли с какого-то постового. Со свалявшегося воротника стекали на кожу струйки воды от талого снега, и овчина дышала паром, распространяя потный аромат чужого тела. Валенки, наоборот, оказались новыми и размера на два больше, чем требовалось Юдину. В них он ощутил тепло, словно стоял у жаркого костра, и в столь надежной одежде была не страшна самая дальняя дорога.

Он все-таки решился попросить чаю, на худой конец кипятку, тем более, что неожиданно в пальто обнаружился сверток с несъеденным бутербродом. Но тут за спиной дробно застучали сапоги, и летница задрожала под грузным телом.

- Вот и прекрасно, доктор. - Начальник милиции Тураевский оглядел его с головы до пят. - Экипировка, что надо, по погоде. Пошли, перекурим на свежем воздухе.

Они сели в нетерпеливо фыркающий, окутанный сизым дымом газик. Юдин расположился на заднем сидении, втиснувшись в угол, поставил чемоданчик с инструментами между ног. Поторопились, однако, напрасно, добрых двадцать минут ожидали прокуроров. Наконец, появились и они - заместитель, с юным, незнакомым Сергею Сергеевичу следователем. Сзади стало тесно, тепло и многолюдно. Поехали...

Пока Тураевский с прокурором обсуждали свои дела, Юдин успел сжевать бутерброд и, разморенный мерным убаюкивающим покачиванием, задремал. Ему снилось нечто медицинское. Похоже, что те заботы, что тревожили на работе, собравшись воедино, обрушились на него. В пульсирующих проблесках сознания возникал рентгенкабинет, больной под светящимся экраном. Сергей Сергеевич кому-то названивал, требовал прислать контрастного вещества, настаивая на йодолиполе или билигносте. Ему отвечали, что таковых на аптечном складе нет и не предвидится, к тому же в заявку на текущий год они, по вине Юдина, не внесены. Он кипятился, грозился позвонить в облздравотдел, убирал больного, потом возвращал его обратно под экран. Кто-то из хирургии, что была этажом выше, звонил, спрашивая об операции, к которой все подготовлено: пусть без рентгенографии, но бригада ждет, пора начинать. Потом появилась симпатичная медсестра, незнакомая девушка на туфлях шпильках, почему-то без халата, но в белоснежном колпаке и хозяйственной сумкой в руках. Она выкладывала на стол из саквояжа множество коробок с латинскими надписями, строго сказав Юдину:

- Вот контраст, нашлась все-таки ваша заявка. Тут года на два хватит. И давайте расписку о получении. -Девушка мягко положила руку на плечо, легонько потрясла Сергея Сергеевича. Он открыл глаза и увидел Тураевского, стоявшего у открытой дверцы автомашины. Отогнув край тулупа, он произнес, почти касаясь уха губами:

- Приехали, доктор, приехали. Отоспались, вот и славно. Теперь надо бы потороться, и после обеда в обратный путь...

II

До приезда людей из района труп покойного вынесли на веранду дома, и тут со вчерашнего вечера он медленно остывал. Юдин откинул одеяло, влажноватую простыню. В синеватом воздухе, почти в полумраке, прищурив глаза, он разглядел убитого, местного учигеля Федотова. На лавке, прислоненной к стене, казавшейся узкой для столь крупного тела, лежал мужчина в белой нижней рубашке и голубых кальсонах. Густая седеющая шевелюра и темные усы оттеняли восковой желтизны лицо. Юдин дотронулся до холодного лба, тепловатой груди, так и не успевшей остыть под рубашкой и одеялом. Он подумал, что успели в самый раз: Федотов еще не закоченел. Его тело нехотя, по крупицам, отдавало смерти остатки тепла, цепляясь за то, что еще хранилось где-то внутри под кожей и деревенеющими мышцами.

Дверь на веранду распахнулась. Вошел Тураевский, следом два парня, удивительно похожие друг на друга.

- Вот ваши помощники, доктор, - сказал начальник. - Братья Мышаловы, наши активисты. В район везти покойного нет резону, вскроем на месте, в сельской амбулатории.

- Неужели другого места не нашлось? - Юдин поморщился. - Туда все-таки больные ходят, можно все сделать хотя бы здесь, на веранде. Холодновато, но если подтопить, поставить обогреватель ...

- Тутошний председатель считает лучшего помещения, чем амбулатория не сыскать. Я там побывал, это рядом, через два дома. Есть горячая вода, и главное -тепло. Фельдшерица не возражает. Кстати, с год назад в амбулатории кто-то из ваших хирургов аппендицит вырезал.

После столь веских аргументов Юдин возражать не стал. Хотя, если быть откровенным, он предпочел, чтобы убийством, случай-то не из простых, занимался судмедэксперт, а не он - рентгенолог. Однако, выбора нет, поскольку их районный укатил куда-то на юга, к морю. Сергей Сергеевич, как и в прежние времена, согласился его заменить. «Тринадцатая зарплата» - как он ее называл, полная ставка эксперта, была совсем нелишней для скромного семейного бюджета Юдина. Особенно сейчас, когда старшая дочь собралась замуж, жена донашивает многократно чиненные зимние сапоги, сын просит купить лыжные ботинки. Да и он, врач высшей категории, последний галстук купил четыре года назад, к пятидесятилетнему юбилею.

Прислонясь к стене, Юдин наблюдал, как братья Мышаловы внесли убитого в амбулаторию, положив его на доставленный с веранды, припорошенный инеем стол. Фельдшер Анна Степановна, невысокая женщина в годах, протерла стол насухо, расстелив на нем в два слоя медицинскую клеенку.

- Можно начинать, доктор, - прервала его мысли Анна Степановна. Юдин осмотрел инструменты, разложенные на тумбочке, выбрав для начала острозаточенный реберный нож с коротковатым, хищно изогнутым широким лезвием.

...Убийство Федотова оказалось из тех, что известны с незапамятных времен и, возможно, войдут в куда более поздние эры и цивилизации. Произошло оно на почве ревности, когда заскочивший в совхозную лабораторию к супруге кузнец Сидоренко, застал благоверную с представителем местной интеллигенции - преподавателем истории Федотовым. Не исключено, что подвыпивший Сидоренко обошелся бы скандалом и дракой, но на беду, рядом с початой бутылкой смородиновой настойки и закуской влюбленных, оказался кухонный нож, которым он нанес историку шесть ножевых ран. Погнавшись за женой и не сумев ее догнать, Сидоренко забросил нож в проходящий грузовик, допил оставшуюся настойку, а получасом спустя, разыскав участкового, признался в содеянном...

Непосредственно вскрытием Юдин занимался свыше трех часов. Он полагал, что прошло не так уж много времени и, когда взглянул на ходики, висевшие за спиной, весьма подивился неугомонному бегу стрелок. Оставалось минут на сорок работы, когда с возгласами крепко потрудившихся людей вошли его спутники.

- Давайте-ка, Сергей Сергеевич, поскорее, - не то попросил, не то приказал прокурор. - Обед стынет. Мы с Анатолием Трофимовичем после допросов накрутили вполне приличный аппетит.

- Дело говоришь, Владимир Романович, - включился Тураевский. - Я с твоим помощником весь колхозный автопарк на морозе прошарил. Ножа пока так и не нашли.

- Начинайте без меня, - сухо произнес Юдин. - Помолчав, добавил: - Мне тут еще с полчаса покопаться надо. Случай любопыmый, для меня, неискушенного, в особенности.

Он ухватил вибрирующее под рукой пробитое клинком ребро, с усилием извлек его и положил в чашку Петри, подставленную Анной Сергеевной. Негромкий стук кости, раздавшийся в тишине, погасил дискуссию об обеде. Прокурор одел очки, склонился над чашкой.

- Смотри-ка, Трофимыч, тут почти полная ширина лезвия.

- Да, не менее двух, двух с половиной сантиметров. Широкий, стало быть, нож.

- Это дела не меняет. Вот найдем орудие, тогда и доказательства станут бесспорными. Выйдем, однако, не будем доктору мешать.

...Юдин бросил в таз под столом влажные от крови перчатки, снял клеенчатый фартук, халат, наконец стянул с головы пропотевшую шапочку. Он ощутил накатившую усталость. Перед глазами возникла розоватая пелена, застучало в висках.

«Упал сахар в крови, - машинально подумал он. - Надо что-то съесть или выпить воды»... Впрочем, мудрая Анна Сергеевна уже заметила бледность врача. Пока он мыл руки, она сунула ему в рот таблетку глюкозы, поднесла к лицу ватку с нашатырем.

По-лег-чало... Юдин взглянул на ходики, время близилось к четырем. Он заторопился, не хотелось, чтобы его дожидались. Чувство голода пропало, а те, нетерпеливые, верно уже заканчивают свой обед.

Сергея Сергеевича приятно удивило, что его все-таки дождались. Взревел мотор застоявшейся на морозе машины, и, подпрыгивая по неровной дороге, словно большой желто-синий мяч, газик по катил на другой конец села к дому председателя.

В жарко натопленной избе шли половиками через несколько комнат, пока добрались до последней, самой просторной, где дожидался их уставленный закусками и напитками стол. Поскольку торопилисъ, обед оказался не столь продолжительным, как хотелось бы хозяину. Пили быстро и помногу, как командировочные в гостиничном буфете. Каждые несколько минут произносились короткие тосты. Первый, как водится, за председателя Тихона Ивановича, плотного хитроватого мужичка в новой пиджачной паре и со значком депутата, произнес прокурор. Потом, по предложению Тураевского, выпили за успешное раскрытие преступления. Наконец, словно выполняя очень необходимую работу, поочередно провозглашали здравицы за детей, присутствующих, женщин и даже медицину. Тогда все дружелюбно потянулисъ чокаться с Сергеем Сергеевичем.

Юдин отхлебывал из вместительного под шампанское фужера, маленькую рюмку для себя спросить постеснялся. Так и пил почему-то ледяной коньяк, чувствуя, как он постепенно согревается в нем, приятным теплом разносясь по телу. Съел больше обычного, налегая, чтобы не захмелеть, на мясное – домашнюю ветчину и какое-то особенно вкусное сало с чесноком. Вот и последний тост прозвучал-на посошок, за успешную дорогу. Сергей Сергеевич влез в тулуп, ощутил жар валенок и, заслоняя лицо от резких порывов ветра, заспешил к машине.

Он услышал разговор председателя с Тураевским, впрочем, не обратив на него особого внимания.

- Начинается метель, - тревожно произнес председателъ. - Может останетесь, а с yтpa в обратный путь.

- Не волнуйся, Тихон Иванович, пробъемся. Oт вас до дороги километров тридцать пять, и не поздно еще. Часам к девяти будем дома.

По дороге заехали за убийцей Федотова, которого заперли в комнате колхозного правления. В свете фонаря, раскачивающегося от ветра и хоровода снежинок, Юдин увидел спускающегося с крыльца русоволосого пария, в распахнутом ватнике, папироской во рту, с опухшим лицом. На вид вполне мирного, из тех, что встречаются на каждом шагу, но решительно не походившего на человека, свершившего столь ужасное преступление.

Обильное застолье разом сморило Юдина. Последним звуком перед охватившей его дремотой, был скрежет задней двери, куда в камеру, отгороженную металлической стенкой с зарешеченным оконцем, поместили убийцу.

Очнулся он от холода. Подумав, что задувает из боковой форточки, Юдин плотнее завернулся в тулуп; Это не помогло, зябкость усилиласъ. Сергей Сергеевич подивился: ведь одет он был исключительно надежно, и в тот же миг окончательно проснулся.

III

Газик стоял. За запотевшим стеклом он разглядел силуэты своих спугников. Прикинув, что машина сломалась или застряла, Юдин покинул насиженное место и заспешил наружу. Тут разыгралась настоящая метель. Холодный утренний ветер усилился. Его порывы, несущиеся с низкого темного неба, создавали наполненную дикими звуками фантасмагорическую симфонию.

Колеса машины более чем наполовину увязли в глубоком снегу. В тусклых лучах дальнего света простиралась белая равнина. Лишь там, где пороша вихрилась перед невидимым препятствием, угадывалось подобие дороги.

Кучка людей собралась у борта с наветренной стороны.

- Куда ты завез нас ... ,- с мрачным юмором произнес прокурор знаменитую фразу. -До шоссе не пробиться, надо возвращаться обратно.

- Не на чем возвращаться, - водитель постучал валенком о неподвижное колесо. - Может, внутри перекантуемся до yтpa? Там утихнет, дойдем до деревни.

- Знаю я эти чувашские метели. К yтpy машину с верхом накроет. Бывало не день, а трое суток мело. - Тураевский похоже принял решение и приказал водителю: - Вячеслав, выпускай задержанного. Трогаемся обратно, пока колею совсем не занесло. Проехали не так уж много, каких-нибудь десять километров.

- По спидометру- ровно девять, - уточнил Вячеслав. Они пошли назад, все шестеро: друг за другом, словно альпинисты к вершине. Передним, как молодого и выносливого, поставили Славу, за ним - арестованного, в середке шли прокурор с Тураевским, пятым - Юдин, замыкал цепочку следователь Брыляков. Впереди себя Сергей Сергеевич различал лишь колеблющееся темное пятно - спину начальника милиции. Попачалу он то и дело протирал залепленные снегом очки, пока не догадался их снять. Идти стало полегче. Зато мешал длинный тулуп. То, что в машине было благом, теперь оказалось во вред. Мало того, что тулуп весил несколько килограммов и Юдин быстро вспотел, он еще и путалея в ногах, значительно затрудняя движение. А вот новенькие валенки не доставляли беспокойства. Идя наощупь, он ощущал под собой твердь занесенной дороги и, когда оступившаяся нога провалилась по пах, старался вырвать ее, чтобы вновь вернуться на зыбкую тропу.

Видно и остальным было не легче. Когда водитель устал торить след, вперед вышел арестованный, его сменил молодой следователь. Командовал этими перемещениями Тураевский, как наиболее опытный, к тому же охотник, привыкший к длительным переходам. Пурга не утихала. Вначале их бил сильный боковой ветер. Потом, когда равнина закончилась, и дорога пошла, огибая лес, ветер изменился, встретив их плотной упругой стеной. Сергей Сергеевич утратил чувство времени и пространства. Ему казалось, что он идет уже несколько часов. В одиночку малотренированному человеку пришлось бы неимоверно тяжело. Однако, усилия других поддерживали, тянули за собой, и он старался не отставать.

Между тем, лес закончился, начался спуск к реке. Вскоре они ступили на замерзшее ледяное полотно. Идти стало полегче, хотя метель, как грабитель, поджидающий за углом свою жертву, засвирепствовала с новой силой. Так как снега над толщей льда намело поменьше, ноги не увязали в сугробах, и продвижение немного ускорилось.

Юдин знал, что за рекой находится небольшое село Ясногорское, ставшее для них своим Эверестом. Он припомнил, что лет восемь назад ему довелось побывать в нем, когда бригада врачей выехала из райцентра для осмотра детей из местной школы. Их здорово перепугала глазник Эмма Викторовна, утверждавшая, что в некоторых селах Чувашии еще встречается заболевание трахомой. Хотя болезнь не считалась заразной, но после окончания осмотра медики с полчаса отмывали руки горячей водой, потом обрабатывали их спиртом. Впрочем, как и крупные, величиной с яблоко, белоснежные яйца, которыми в сыром виде запивали купленный в местном магазине югославский ликер. Теперь-то вряд ли кто рискнул бы съесть сырое яйцо. Даже, если его целиком искупать в медицинском спирте. Хотя с трахомой в Чувашии покончено, как вдруг откуда-то свалился сальмонелез, поразивший разом миллионы российских кур.

С воспоминаний мысли Юдина переключились на Джека Лондона.

Вот «Белое безмолвие», тоже зима, снежные просторы. Но какое здесь «безмолвие», когда кругом белый ураган и нет ему конца. Глаза Юдина постепенно привыкли к темноте. Он не обращал уже внимания на хлопья снега, секущие лицо, лишь вытирал несвежим платком слезящиеся веки. Когда в очередной раз он отнял платок, взор из-под низко сдвинутой шапки уловил вдали одинокую звездочку. Сергей Сергеевич покачал головой, видение пропало. Однако секундами спустя возникло опять, звезда показалась более яркой, рядом с ней неподалеку еще одна, нет, целых две!

«Неужели среди пурги можно увидеть звездное небо? Наверное, я в грезах, или это галлюцинации от усталости и рези в глазах», - подумалось ему. И тут Юдина осенило: - Ог..., впереди ог ... ни, - хриплый вздох вырвался из груди наружу, но его никто не услышал. Слова ухватил ветер, рассыпав звуки в пространстве, как горсть песка, брошенного шаловливым ребенком.

Ему казалось, что именно он увидел деревенские огни. Но их заметили и остальные: Тураевский впервые за время пути остановил людей. Держась друг за друга, сблизив головы, они стали кругом, как хоккеисты перед началом заключительного периода. Напротив Юдина оказался тот парень - убийца Федотова. Он не видел его глаз, но ощущал прерывистое дыхание и запах пота. Парень казался равным среди них, почти одолевших эту немыслимую дорогу. И все же он был чужим, человеком, пусть в состоянии стресса и аффекта, посягнувшим на жизнь другого. Преступление не искупишь и куда более тяжкой на свете дорогой, даже через Полюс или Сахару.

- Считай, дошли, ребятки, - просипел начальник милиции. - Тут от силы километра два, если по прямой. Ну, рощицей, где потише, в обход, еще с километр набежит...

Прошло однако не менее часа, пока путники дошли до окраины деревни. Смертельно уставшие, они брели вдоль темных домов по вьюжной улице, пока не добрались до дома председателя. И лишь тут, опустившись на занесенную снегом скамью, Сергей Сергеевич почувствовал себя счастливым, будто ступившим на порог родного дома.

Ненастье за ночь не утихло. Наоборот, набрав силу, ураган продолжал буйствовать и на следующий день. Телефонная связь с районом прервалась, отключилось электричество. Сквозь треск и помехи из транзистора узнали сводку погоды: над Центрально-Черноземным районом, верхним и средним Поволжьем нависли крылья гигантского циклона, пришедшего с севера. Лишь к утру третьего дня обещали улучшение погоды.

В большом доме Юдин побродил по комнатам, освещенным керосиновыми лампами, обозревая стены с многочисленными фотографиями. Никогда еще, пожалуй, со студенческих лет, у него не было столько свободного времени. Вскоре он облюбовал место в угловой комнатке, где на диванчике ·с выцветшим малиновым плюшем проспал почти целые сутки. Сквозь сон доносились возгласы разгулявшейся компании - споры, взрывы смеха, бесконечные анекдоты и даже хоровое пение.

Хотя его будили не раз, встал Сергей Сергеевич только к ужину. Оглядев стол с множеством бутылок, напоминавший поле сражения, он поел без аппетига, едва пригубив водку из стакана, тут же возникшего перед ним.

А утром метель стихла. Низкое темное небо, упавшее на крыши, ушло вверх, разрешивщись, как женщина при родах, желанным дитем - белыми плавными равнинами, вкупе с голубизной прозрачного воздуха и легким морозцем, отданными природой миру щедро и без остатка.

Два мощных «Кировца» освободили их из плена. Сначала проторили путь к брошенному газику, затем трактора ледоколами двинулись вперед, оставляя под гусеницами ровную чистую дорогу...

IV

После происшествия в Ясногорском прошло около недели. День, другой Юдин вспоминал о нем: по ночам снились бесконечные метели с круговоротом до небес да тусклые фонари. Потом это разом прошло, уступив место будням, где по утрам Сергей Сергеевич опять мял чьи -то животы, изучал легкие и сердце, рассматривал влажноватые ретгенограммы на голубоватом экране. И так до обеда, после которого переключалея на судебную медицину. Тут работы пока было немного, ни одного трупа, только потерпевшие с синяками после бытовых драм.

Во вторник, около десяти, позвонил Тураевский. После поездки они стали ближе друг другу, превратившись из знакомых в приятелей, каковых всегда хватает и у милиции, и у врачей.

- Хотел, Сергей Сергеевич, посоветоваться с вами по некоему вопросу, начал Тураевский. - Еще вчера собирался ...

- Опять по тому убийству? Впрочем, у меня почти все готово. Протокол вскрытия переписан набело, отдан на машинку.

- Нет, я по другому делу,- после паузы начальник милиции уточнил: - А убийством сейчас прокуратура занимается. Наше дело раскрыть, их – довести следствие до суда.

- Так что за дело, если не секрет, Анатолий Трофимович? Наверное, решили у меня просветиться. Где и что беспокоит? Гастрит, позвоночник, легкие ...

- Спасибо, доктор, с этим все в порядке, - Тураевекий перебил рентгенолога. - Однако, не могли бы вы уделить мне с полчаса, скажем после обеда...

Тураевский появился, как и договорились, ровно в три, не спеша разделся. Под черным полушубком с подполковничьими погонами оказалась обычная одежда- темно-серый в синеватую полоску костюм, светло-зеленая рубашка, пестрый коричневатый галстук.

- Не люблю в форме по делам ходить, - произнес начальник, оправдываясь за щегольской вид. - Сегодня с утра совещание в горадминистрации, потом у финансистов деньги на бензин выбивал.

- Ну и как с бензином?

- А куда они денутся, - усмехнулся Тураевский. - Сами знаете, какая нынче преступность. Если еще и оперативный транспорт встанет...

Сергей Сергеевич опытным медицинским оком уловил смущение собеседника. Он выложил на стол сигареты, закурив, предложил: - Чай, кофе? А может, Анатолий Трофимович, что-нибудь покрепче, для тонуса?

- Увы, Сергей Сергеевич, с последним придется повременить. Давайте перекурим для начала. В пять у меня развод и вечерний инструктаж. А эту здравую мысль оставим в уме, как-нибудь в другой раз и в подходящей обстановке.

Тураевекий встал, обойдя рентгеноустановку, сделал круг по кабинету.

- Не знаю, с чего начать, доктор. Ну, откровенно, как мужчина мужчине. В ту поездку от безделья и пypги все развлекались от скуки. Воистину - пир во время чумы. Вот меня бес и попутал. Бегала там вдовушка, соседка председателя. Помогала с едой да напитками. Похоже, помогла...

- Вы уверены, это серьезно?

- По некоторым признакам, весьма. Я уж и литературу почитал, медицинская симптоматика налицо. Как там написано, - боль, резь, выделения...

- Конечно, это не по моей части, Анатолий Трофимович, но попробую помочь.
Прежде всего, необходим точный диагноз. Лучше всего сделать мазок.

- Вы уж простите, Сергей Сергеевич, что не к специалисту, к вам обратился. Кувшинников в отпуске, а для милиции судмедэксперт первый советчик по всем проблемам. Должность моя такая, что все должно пройти без малейшей огласки.

- Этого вы могли бы и не говорить, - сухо произнес Юдин. – Понятно врачебной тайны еще существует в медицине.

Осмотрев Тураевского, он убедился в обоснованности его опасений. Вен триада - боль, резь, выделения была налицо.

Сделав мазки на предметном стекле, Юдин предложил начальнику дождаться пока сходит в лабораторию.

Миновав больничный переход, Сергей Сергеевич из стационара спустился в поликлинику. У дверей кожно-венерологического кабинета никого не оказалось. Там он и застал своего однокашника по Горьковскому мединституту Бориса Дружбина, длинного, рано облысевшего блондина, досиживающего время приема за грудой газет и трепом с медсестрой.

- О, Сергеич! - обрадовался Дружбин. - Присоединяйсяк нашему бомонду. Веруша, какие люди нас посещают! - Борис мигом ударился в студенческие воспоминания: - Так вот, Вера, прихожу я однажды в общежитие, а там Сергей готовится отметить зачет на троих, причем с двумя дамами. Тут как раз я вхожу...

- Борис Вячеславович, у меня срочный разговор, - прервал Юдин словесный поток приятеля. - Поручение главного и сугубо конфиденциально.

Веруша усмехнулась и, оправив халат, встала, нахально взглянула в глаза Юдину, словно произнесла: «Ну и врун же вы эдакий!». - Потом отвела взор на зеркало, и, поправив прическу, выпорхнула из кабинета.

- О главном я так, к слову, так что, Боренька, не волнуйся, - успокоил Юдин бывшего сокурсника. - Покрась-ка мне поскорее мазок да взгляни на стекло профессиональным взглядом. Тут ко мне один человек обратился...

- Так нынче все говорят, - философски заметил Дружбин. – Ссылаются на приятелей, соседей, нужных людей. А не сам ли ты, Сергеич, подзалетел? На старости лет - да бес в ребро. Ну, не красней, как красна девица, это я чисто по-дружески.

Минут через пятнадцать Борис отдал ему стекла, коротко заметив:

- Попадание в десятку, -как принято говорить в наших кругах. – Стопроцентный гонококус сапиенс.

- Как и предполагал. Давай, Боренька, вот здесь на листочке набросай схему лечения.

- Сам что ли лечить собрался? В общем-то, не советую, тут периодически контроль нужен, анализы.

- Человек не хочет огласки. А контроль осуществим с твоей помощью.

- Значит так, - Дружбин взял авторучку, аккуратно в столбик начал писать. - У тебя есть все необходимое, шприцы, например?

- Вряд ли. Придется по отделениям побегать.

- На первый раз выручу. Сейчас соберу тебе небольшую аптечку...

...На все время лечения Тураевекий в целях конспирации перебрался в райотдел. Как он выразился, «От гpexa подальше», опасаясь втянуть супругу в неожиданно свалившееся на его голову «приключение». Объяснение нашлось веское и объективное: авторитетная проверочная комиссия из Москвы, во главе с генералом. Дважды в день, утром и вечером, четко по схеме Юдин делал уколы начальнику. И вот настал день седьмой.

Накануне Сергей Сергеевич сказал своему пациенту: - Завтра, Анатолий Трофимович, предстоит провокация. Эта инъекция последняя. Проверим, все ли закончилось благополучно.

Обрадованный Тураевекий отреагировал мгновенно, проявив свою «компетентность»: - Водка, коньяк? А может, в ресторан заскочим?

- Давай, Анатолий Трофимович, ограничимся пивом. - К этому времени они перешли на «ты». -Думаю, трех бутылок вполне хватит. А на закуску что-нибудь остро-соленое захвати.

К провокации, проведеиной в полумраке рентгенкабинета, Тураевекий приготовил несколько бутылок немецкого пива с довольно изысканной закуской.

На этом все и закончилось: последующие анализы показали, что победа над болезнью одержана полная.

- Теперь я твой должник на всю оставшуюся жизнь, Сергей, - расчувствовался начальник милиции. - Хочу расплатиться за медикаменты и запомни тебе от меня ни в чем отказа не будет.

Он достал из кармана бумажник, похоже, с заранее приготовленными купюрами.

- Спрячьте деньги, Анатолий Трофимович,- перейдя на «вы», потребовал Юдин. Тут же, чтобы снять неловкость, заметил: - Посуди сам. Ну, разве может судмедэксперт района, а я еще с неделю в этой должности, брать плату у начальника милиции?

- Обижаешь, Сергей Сергеевич, я ведь от чистого сердца, - Тураевский убрал бумажник, после паузы предложил:- А хочешь с семьей в Новый год на лошадях в лес прокатиться? Закажу пару вороных да сани с тулупами. Соглашайся, чудак, запомнится на всю жизнь.

- Давай, Анатолий Трофимович, доживем до Нового года. Скорее всего, приму столь соблазнительное предложение. Я хоть и городской, но с лошадьми в армии дело имел.

Вскоре стремительно, с хлопотами и суетой накатил Новый год. Накануне позвонил Тураевский: -Я вороных да сани уже подготовил. Назначь время. И без церемоний - это мой рождественский подарок.

Вот так встретил свой пятьдесят пятый год доктор Юдин. Около десяти вечера у дома остановились широкие розвальни с тройкой лошадей. Поверх мягкого душистого сена оказались тулупы - для него, супруги и дочери.

- Кони тихие, спокойные. Не глядите, доктор, что легкие да гладкие, в упряжке они ходить приучены, - заметил пожилой старшина, передавая поводья. - Tyт до опушки каких-нибудь пятнадцать минут ходу, выезжайте, не спеша на Порецкую дорогу...

А ровно через две недели, в ночь под Старый Новый год, Тураевского не стало. Начальник милиции погиб нелепо и обидно - на лосиной охоте. Уже в глубоких сумерках, по возвращении из леса, идущий следом заместитель прокурара споткнулся, падая, непроизвольно нажал на курок двустволки. Заряд крупной картечи угодил Тураевскому прямо в спину, смерть наступила мгновенно, тут же на месте.

Тремя днями спустя, шагая за гробом, Сергей Сергеевич, размышляя о суете и непредсказуемости судьбы, подумал, что Тураевский, ставший ему в чем-то близким, все-таки ушел из жизни счастливым человеком. И то была единственно толковая мысль, поделиться с которой он не мог ни с кем из присутствовавших на выносе тела, кладбише и долгих-долгих поминках.