Sic transit gloria mundi

Тагир Казыханов

Смерть уравнивает всех! Не помню, кто это сказал, да, собственно, и не важно; считаю это не совсем верно, в общем-то…, и не согласен я с этим! И не убедит меня в обратном никто… Уравнивает! Всех! Только в чём? В правах? В обязанностях? Простите за сухие, юридические слова! Мало я общался с людьми высокой и тонкой материей. А в чём ещё, в чём-то ином? Не могу понять, не могу и, если честно, не хочу!! Не хочется вдаваться в филологические и философские дебри, для меня и так всё ясно!!! В том, что мне приходилось видеть,…работая в судебно-медицинском морге; как первое, так и второе передаются по наследству, покупается, продается, очень выгодно используется третьими и четвертыми лицами, просто, называя фамилию, или эпизод, услышанный где-то.! Причем людьми, далёкими от покойного! Сразу вспоминаются слова: «Я видел Ленина!!!» сказанные где-то и кем-то на периферии. Или, по-современнее: «Я здоровался за руку с Зурабовым!». И к тебе уже другое отношение… Противно… Через 10-20 лет подавляющее большинство не будет знать о Зурабове, а о Ленине? Значит, не уравнивает! Уравнивается, наверное, всё-таки в том, что предают земле! Опять накладочка, по-разному закапывают, по разному…и вспоминают.., если помнят вообще…
Вот уже несколько лет работаю судебно – медицинским экспертом, в небольшом городке и прилегающем к нему районе. Три истории врезались мне в память как-то обособлено. Произошли они в середине 90-х годов. Эти понятно-непонятные годы дали мне, молодому специалисту, большой пласт практики в судебной медицине….и не только.
Как говорится, волею излагающего, я их соединил невидимой и неведомой нитью в одно эмоциональное и целое – один день моей жизни. А для начала….

Валера О.
Затянувшаяся и грязная осень 1992 года. Время ещё только 10 утра, а впечатление, что сидишь в этом зловещем, потом пропахшем кабинете уже неделю, и стрелки показывают пять часов вечера. Скрипучая, опротивевшая дверь с натянутой поверх стекла простынёй, уже серого цвета, неприглядно колышется, заходит ОН. Краем глаза, увидев милицейскую форму, я скучающе отвернул голову, и стал смотреть, безынициативно, на свою лаборантку. Печатала она отменно, слов нет; не дёргала плечами, не делала дугообразных неловких движений головой от истории болезни к клавиатуре, нет – всё ровно, четко, никаких эмоций, 200 ударов в минуту! Ага, отвлеклась. По её взгляду и едва уловимым эмоциям стало понятно, что я вызываю чей-то интерес… и чего-то хотят.
- Здравствуйте… док….э-ээ…экс.., да, товарищ…. – начал было вошедший, словесно ощупывая меня.
- Можно не по уставу, и не в Тамбове! – лениво съязвил я.
Милиционер принял смущенный вид, появилось подобие детского румянца на лице, стеснённо, но искренне улыбнулся. «Хитёр или настоящий!? Какое-то гротескное зрелище, однако, получается!!» - начал было я впадать и впадать…. И было от чего: осенняя серость, не желание работать, не стиранные и не глаженные халаты, на воротниках которых кривыми и уродливыми буквами, тушью, неоднократно писанное слово «МОРГ», серая печатная машинка с комочками прокрашенной пыли, стопки серо-желтой бумаги, хлопающая дверь, отрывки рыданий родственников, смешанные с пьяной бранью Ильи, нашего санитара, между теми, кто ещё не плакал, и вдруг… улыбающийся милиционер, с детским румянцем на щеках; как пятна-мазки на полотнах Кандинского!!! Точно-точно… Или Репинское «Не ждали», а если точнее, наше, постсоветское: «Ну, чо.. заждались?»
- Я в дознании первый день, знаете-ли,… раньше во вневедомственной работал….вот,… и.. как, право, не знаю…не знаю…ждать…- его речь мне напомнила малюсенького чиновника середины 19 века.
Он и зашел в наш затоптанный кабинет, сняв неуклюжие ботинки. Его, в черно-серый ромбик, тонкие синтетические носки, создавали магнетическое чувство сострадания. Всё это заинтриговало меня и обезоружило…
- Ты… Вы… Вы бы ботиночки одели… Курите? Тогда на крыльцо, на крыльцо, там всё объясню – теперь уже я смутился, своего панибратства. – Слушай, давай на «ты»?
- Меня Валера зовут.- представился милиционер.
Вот, так и познакомились. В те дни не думал, что пройдёт каких-то десять лет, и я буду искренне сожалеть, сожалеть о нем; о том, что близко познакомился с ним – пропустил через своё сознание, знал его душевные и физические страдания, и до боли в груди переживать, вспоминая это доброе знакомство, коверкая и выдавливая из себя слова, сначала на поминках, а потом в этих строках.
А тогда, стоя на крыльце, мы не торопясь курили, обменивались дежурными фразами о погоде, о вреде и прелестях курения, о шныряющих туда-сюда и трясущихся с похмелья слесарей, про бомжей с желто-коричневыми, прокуренными бородами, опасливо поглядывающих маленькими, блестящими глазками в нашу сторону… про женщин.
- Слушай, Антон! Может, я после работы заскочу к тебе? Поболтаем, а? Ты мне всю вашу специфику объяснишь! Да, и пузырёк возьму, если не против….
- Так,.. давай.., бери три пузыря, кто - нибудь на хвость всяко упадёт! И ещё… позови с собой… ну.. сам, сам знаешь!! И закуска, закуска обязательно!!! Душевный рай или ад я вам сегодня обеспечу, в смысле скучать не придется! – такое напутствие срабатывало всегда...
Да-да, уважаемый читатель, как всегда, на интересном месте и без продолжения! А ОНО – это самое, не интересно. Нет смысла и неприятно описывать духовное и физическое грехопадение…групповое, стадное, или используя юридическое косноязычие - по предварительному сговору, с пьяным бессмысленным хохотом, туманно-блестящими обещающими и обнадёживающими взглядами, без песен под гитару, но с матерными частушками, плавно переходящие в жмурки с пухлыми и вульгарно раскрашенными форменными милиционершами из несовершеннолетнего отдела УВД. Валера в этом не участвовал, что очень удивило и настораживало меня. «Устал, наверное.»-подумал я. Он так и сидел в углу, тихо напивался и периодически, подавал грустные улыбки, нам, отпочковывающимся от реальности. Вот, коротко оно, таково, а дальше фантазируйте сами…
Моё неоднократное желание разговорить Валеру никак не приносило успеха. Что-то он скрывал. Наши короткие встречи и ещё короче беседы всегда заканчивались предложением, его или моим, выпить… Всматриваясь очередной раз на Валеру, на его круглое, морщинистое лицо, глаза, понял – это злоба, скрытая и гасимая остатками интеллекта и природной доброты…
…Мой друг спивался. Это я понял где-то через два – три месяца, когда увидел его, случайно, на улице. Он был осунувшийся, проступили морщины страдания и элементы запойного пьянства на лице. В глазах его стоял вопрос «Зачем?», и скрытое никому не ведомое желание.
- Ты ничего не знаешь!!! Никто не знает!! Я…, у меня…- ни с того ни с сего начал он, потом отвернулся и хотел быстро уйти.
- Что случилось, говори?
- Отстань!!! У тебя всё хорошо, замечательно, да и не поймешь ты меня! У тебя жена, сын… тебя любят женщины…С кем бы ты не общался, все у тебя получается легко, просто. Тебя слушают.- Валера был агрессивен; прокуренные и нечищеные несколько дней зубы, дополняли, и неприятно охарактеризовывали его состояние.
Мне всё-таки пришлось взять бутылку водки. Выпили её быстро: по одному стакану, каждому, сразу, залпом…. Всё, что потом рассказывал Валера, коротко, отрывисто, с озлоблением, чередующимися единичными, горькими ухмылками, ассоциировалось мною как грустная, печальная музыка. «Болезнь Куклы» Чайковского!!! Как некстати вспомнил-то я…Только вслух ему об этом не говори!! Не поймёт, врагом на всю жизнь останешься!» - я и слушал и думал и проводил аналогию.
- Валера, завязывай бухать! Ты уже работу потерял! Понимаешь? Пошли-ка в морг, я тебе покажу, что будет и как будет, в смысле дальше, с тобой!!! А хочешь, я тебе жену найду?- поверьте, сказал я это искренне.
- После тебя? Да я…, Пошел на х….!!! Я, … как, как близкому другу……ты.., пи-ии….- сказал тихо, передёргиваясь, но очень сочно. Встал и пошел.
- Самое главное ты не сказал!! Ты что-то хотел…, да Бог с тобой, в душу лезть не буду! Прости, если обидел!!!
Всё, больше его не видел, живым. Нет, вру; через пол-года, он шел бодрый, свежий, с надеждой и радостью в лице и душе.
- Привет, Тошка!! У меня всё отлично! Закодировался – три месяца уже не пью!! Во – как!!!
- Рад, рад за тебя!- больше нечего было говорить.
Я остался курить на крыльце, всматривался в отдаляющуюся фигуру человека, человека который не успел стать………..

«Шрам»
Этот прекрасный, теплый майский день выбил меня из колеи полностью. Таких ощущений я не испытывал с Сумгаитских событий. Это гнев! Гнев от нечестности, наглости, психологического давления, попытки управления тобою, твоими действиями, угроза близким! Вот зараза!!! Признаюсь, первые минуты я растерялся. Началось с того, что в этот день зашел странный человек. Странность заключалась в его одежде, в манере держаться, едва уловимый запах дорогого парфюма смешанный с табаком и взгляд, взгляд больших серых глаз с легкой желтизной в белках и прищюром как у коммуниста - контрразведчика…, битая годами доброта, так сказать.
- Здравствуйте, у Вас были сегодня или вчера Магазов и Панский? – спросил он твердо и не громко.
- Вы кто будете? – насторожился я.
После моих слов он быстрым и привычным движением достал красную корку, быстро раскрыл её и так же быстро спрятал. Я лишь успел разглядеть цветную фотографию, какой-то голографический знак и начало слова «ФЕДЕРА…» Всё. Таких удостоверений у нас, в маленьком городке, да ещё с цветной фотографией нет. У мэра города и то, черно-белая! Сердце забилось учащеннее. Я взял журнал живых лиц…. Провёл пальцами…. Вспомнил! Точно, двоих вчера приводили, в наручниках и под конвоем. Что же они сделали? И этому, что надо? Пока думал, соображал мой сердечный ритм пришел в норму:
- Да, были! Вы не возражаете, если я следователю, при Вас позвоню? Вы…, верно.., ознакомиться хотите? – принял я невинное выражение лица.
- Нет необходимости! – сказал и зло посмотрел, через плечо, уже уходя.
Проблема моя началась через ровно через час. Крепкий, но сутулый парень в спортивной одежде попросил выйти меня на улицу.
- Да Вы расслабьтесь, доктор. Просто поговорить с Вами хотят! – сказал он полушепотом, скороговоркой и легонько направил меня в сторону «Мерседеса».
В салоне работал кондиционер, было уютно и напряженно.
- Я, вижу, Вы не теряетесь, не из робкого, так сказать, десятка. Всего-то год работаете….м-да…- голос того, с большими серыми глазами, вернул меня в те дни, когда, будучи школьниками, рассказывали друг другу легенды и были об уголовном мире.
- Это комплимент или деловое предложение? – решил я разрядить обстановку и по-быстрее закончить с начинающим настораживать меня знакомством.
- У нас мало времени для выяснения Вашего постулата! – собеседник холодно посмотрел на меня и продолжил – Поэтому скажу так: по тем двоим нужно дать правильное заключение. Вы меня, надеюсь, не будете огорчать?
«Боже мой, боже мой, зачем? Зачем я приехал сюда? Захотел жить отдельно, чтоб родители не мешали! Дурак! Уехал в Богом забытый город, из центра, от родных, друзей…. Сам, всё сам, сам! Теперь давай-вот, сам…! Соображай, соображай теперь, только быстро! Время…время… Тебе нужно время! Принять радикальное решение, и чтоб в тени остался, и невредимым, без сомнений… Время…»
- Я всегда даю правильные заключения, - начал с юношеского максимализма,- и мне нужно время, подумать,… да, и одно условие: Вы придете ко мне один, в кабинет, в шесть часов, там и расставим точки. – и закончил с нарастающей нервозностью.
- Ты, чмо, не много-ли на себя берёшь?- меня слегка тюкнули в плечо, не больно, так, отметились.
«А вот теперь пошло серьёзно, зря конечно я завернул таким образом. Действительно, лиху дал! Бандюки-то, с соседнего региона, если что, решат…. За последние пол-года сколько жмуров ты вскрыл после их встреч? Пять-шесть? А сколько ещё не найденных!»
- Ты завтра – же, до дому не дойдёшь! Твоему сынишке и года нет. Ты его как кличешь? Сынуля? Или как?... А женушку?.... Папочка, мамочка, у-уух! – глумливый голос…..того, в спортивной одежде.
« Мерзко…мерзко… как так…., случилось, тупо, как в дешевых фильмах….. Ох зря, зря он это сказал…» - уже ватный, с холодными и потливыми руками, думал я, выходя из «Мерседеса»
- Значит, так и договорились? В шесть часов, Вы один! – заставил себя выдавить сухо, но уверенно.
Машина отъехала беззвучно.
«Где моё тело? Что со мной? И этот странный шум в голове! Вот, влип ведь!!! Надо идти, спокойно доработать, потом собраться мыслями…..Хорошо, что убийств сегодня нет! Убийств нет…убийства,…убийство…..»
Вы не замечали, что мысли приходят сами в голову, их не нужно искать, ждать; раз, и приходят…., жестокие, поганые, величественные. Обстоятельства стимулируют, диктуют твоему интеллекту…твой интеллект!
«Смогу ли? И как?»
«О чём – это ты сейчас подумал!? Проясни-ка! Своими словами… Боишься?»
«Пойду в милицию, и что? Что скажу? Ладно, день-два, ну максимум – неделя, покараулят и всё. У них своя работа есть, а ещё скажут или подумают – спьяну навеяло, хороший мальчик, но что сделаешь?»
«Валить его надо…. Ты, знаешь, как…используй свой профессионализм…. В Армии ведь стрелял в людей! Не важно, что холостыми и по приказу.. Сам факт – подумай! А в морге, здесь, режешь людей, кое-что экспериментировал….. Это трупы… Ерунда, теперь сопоставь первое со вторым…»
Первое со вторым….. Я так и настроился! Задушить? Нет, не получится… Отравить? Чем? Нет, не выход! Зарезать, да, заколоть, как свинью… Малым секционным ножом… чуть правее соска… слева!! Нет, лучше в брюхо, да-да, в солнечное сплетение,… а труп в холодильнике бросить, за бомжами… Недели через две бумажку написать, в УВД, так мол, так, трупик в холодильнике нарисовался, кто принёс, где бумажка, бардак, а я ведь говорил, о бесконтрольности ночных поступлений… Сам же и вскрою…. Что-то мне подсказывает о суициде, да и братва рисоваться не хотела…
Красиво, только как оно будет на деле? Дружки-то знают, куда привезли кореша своего!
- Здесь сработает животный страх! Пришел в морг, исчез.. да-да, а я через траурный зал и уйду, никто не увидит. Будут думать, что продолжаем сидеть, беседовать… Ломиться в дверь не станут – побоятся шума, да и железная она, на окнах решетки! Неплохо! А потом? Если будут подходить, доставать, то переходить в атаку…. Всех, что-ли, резать? - я не заметил, как стал разговаривать вслух.
Может, вообще не надо ничего делать? Может, действительно, ты что-то преувеличил? Ладно, осталось меньше часа, сейчас придёт… Выпил флакон пустырника, с горлышка, покурил… Так, нож между сиденьем дивана и подлокотником… Всё…
Подъехавшую машину не было слышно. Я нарочно прислушивался ко всем шорохам, звукам, как хищник! «Жертвами должны быть они, ты – не жертва» - стукало в голове.
Получилось так, что я невольно, и как – то точечно посмотрел сначала в область сердца, а потом чуть ниже грудины вошедшего гостя. Он заметил это…., прошел…
- Что-то я машины не видел и не слышал? – спросил я как можно непринуждённее.
- Я отпустил своих друзей, через два часа они меня заберут. – голос его был добрый и обнадёживающий.
Он прошел в комнату, где мы обычно отдыхаем…туда, где нож…. Осмотрелся, на стол поставил бутылку какого-то дорогого коньяка, посмотрел в окно и присел на край стула:
- Я могу закурить? – спросил он.
Итак, два часа; час на питьё, пол-часа на все остальное…. Он что-то спросил? Ах, да:
- Курите…- отвернулся и пошел за пепельницей.
Отцовская пепельница, сейчас она станет свидетельницей…. Свидетельницей….., мне представилось, что мой отец видит все происходящее со мной…магнетически, через пепельницу.
- Красивая у тебя пепельница, редкая! Ты, не против, если перейду на ты? Здесь нет посторонних, да я и постарше буду. – от этой реплики я отвести глаз не смог, но выдержал.
Пепельница действительно была редкой, хотя ценности не представляла, для других; для меня она была ценна тем, что это подарок. Отцу её преподнесли в Италии, кто-то там сделал, штучный экземпляр, из керамики.
- Мне отец её подарил, когда курить бросил, - раздражение мое нарастало, - если на «ты», то полагается, верно, выпить?
- Я знаю твоего отца, порядочнее человека, сколько я живу, не видел!! Я лечился у него, много с ним мы беседовали…, и на многие вещи он мне глаза раскрыл! Ты, думаешь, я бы пришел сюда, к тебе, да ещё один, будь ты не сыном того, кого я искренне уважаю? – его эмоциональность ввела меня в стопор.
«Что-то непонятно мне всё это» - подумал я, и вслух сказал:
- Давайте выпьем, что-ли…- после его слов, я снова перешел на почтительное общение.
- Антон! Я знаю, ты человек со своеобразным, никому не понятным упрямством, но интересный, я навел о тебе справки. Поэтому, какое решение примешь, так и будет. Я ведь тоже человек, не зверь какой-нибудь. Ты, кстати, знаешь кто я? Меня Алексеем Федоровичем зовут, Шрамков фамилия!.... Щрам, проще….. – сказал человек, уже не вызывающий во мне дисгармонию. – И ещё, завтра к тебе подойдет следователь, объяснит, что желательно сделать.
- При всём уважении к Вам, я не стану этого делать, да и нечего там исправлять или добавлять. Вас кто-то за нос водит, пытаясь свою несостоятельность, либо нежелание на судебно – медицинскую экспертизу свалить, то бишь, на меня! Увольте, не хочу, чтоб между нами были какие-то разногласия и неопределённость. В этом я не помощник! – ответил я.
- Ну, ладно, нет, так нет! Не бери в голову выходку моего друга, там, в машине. Если что, помочь там… обращайся, не робей. – сказал, пошел к выходу, так же быстро исчез как и появился.
Я остался один, с опустошенной головой и в тоже время, с радостью и облегчением в душе. Бутылку заграничного коньяка я, неспеша, допил один, сидя в одиночестве с пепельницей с надписью «ZAMBON», со всевозможными раздумьями…. Домой пришел пьяный,… жена всё допытывала… допытывала… сплю.

Константин Константинович.
Об этом типе мне нечего рассказывать. Есть такой тип людей, которых единолично описывать трудновато, легче послушать его врагов, сказать, что есть у него друзья не могу…хотя, может… Была у меня с ним лишь одна, и то, короткая встреча, которая оставила, вернее не оставила никаких впечатлений! Он был заместителем генерального директора одного крупного комбината. Продукцией этого комбината, к месту заметить, пользовались некоторые западные автомобильные концерны и наша, родимая «ЛАДА». Константин Константинович был богат, очень богат. Куда не сунься всюду его друзья, псевдодрузья, завистники, подхалимы, связи с крупными чиновниками… К середине 90-х годов он обеспечил себя, родственников, любовниц: домами, квартирами, машинами, и прочими земными радостями. Во!!! Именно земными; о неземных, по видимому, он мечтал, ночами, днями, выходными, мучительно напрягая свои узконаправленные извилины, а всё для того, что …я даже не знаю, зачем ему это! Жадён он был!! И вот такая крупная и жадная фигура должна была дать мне разрешение на садик, моему сыну. Я собрал все бумажки, ходатайства от прокуратуры, милиции, для поддержки и значимости…так сказать.
И вот, я сижу в богато обставленной приёмной. Рядом суховатые и бледные служащие, нервно поглядывающие друг на друга… «Я бы не смог здесь работать, у меня в морге и то больше позитива; ещё эта обстановка…» - подумал я. Сразу пришла в голову книга Д. Карнеги, там, в одной из глав автор советовал искренне хвалить собеседника, только если скажешь правду; и как пример хорошо обставленный кабинет... Наконец, подошел и мой черёд; зашел, поздоровался.
- Я судебно – медицинский эксперт. Антон Захарович Бобб! – протянул бумаги, через несколько мгновений, продолжил, - Константин Константинович, Вы обяжете меня, удовлетворив мою просьбу!
Такой быстро решаемой проблемы я никогда не видел, может, я не научился с людьми разговаривать? Ответ был в стиле: да-нет-пошел на …й! Да – да! А именно:
- Времени нет, садиков нет, всё,…всё, пошел вон, я занят! – всё это было сказано в стиле адажио, только громко.
Мне понравилось с ним общаться, даже как-то весело стало. Хоть и не решило мою проблему.
- Ну-ну… - ответил я, уходя, посмотрев ему в глаза. На секунду он оторвался от стола и посмотрел на меня…заинтересованно…. «Значит, не занят, козёл, получается…» - уловил я смысл происходящего. «Интересно, в гробу он такой же будет?» - никакой другой мысли у меня на тот момент не было…

…..Было утро. Ещё лежу в постели…думаю, просыпаясь, о человеческом теле; о своем теле…сунул руку в пах… вот оно!!! Радость, гормональное ощущение и пульсирующая плоть! Живу, способен… Теперь пора вставать! Быстро-быстро, сто грамм творога, сваренное яйцо «в мешочек», чай с лимоном и, работа, морг. В морг! Бр-рр!!! Морг – morgana…. На улице лето, тепло, но купаться не стал бы – ветерок прохладный. И опять вспомнил о Латыни, случайно, когда подходил к рабочему месту. Внезапные дуновения ветерка, уже из-за угла, тебе доносят до тебя тревогу… запахи: разлагающего тела, дешевого табака, перегара и растянуто-зависшего горя… Здесь мертвые учат живых! Вот она, латынь, с тысячелетним пластом разума, отшлифованными ошибками и победами! Не может Язык быть мертвым, когда сегодня, сейчас ОН диктует и учит меня!
- Сколько сегодня? – спросил мимоходом у Светланы, санитарки, проходя сквозь молчаливо смотрящих родственников.
- Висельник и ножевое. – мягко и нежно она ответила.
Обязательно несколько слов о Свете-санитарке. Ей тогда было около 50-ти, но выглядела моложе, если была не в секционном прикиде. Категорически не признавала формального и возрастного общения. У меня первое время было ощущение, что она хочет…хочет меня как мужчину-самца, но, как благополучно выяснилось, оказалось ложным. Плотного телосложения женщина с вечно румяным лицом, обвешанная золотом в виде разнообразных изделий на шее, пальцах, ушах. Голос менялся: от громкого и властного в секционной, где она могла также вставить пару – тройку крепких словечек, отчего становилась ещё колоритнее; до мягкого и покорного – вне рабочего времени.
- Так, давай, то, что полегче – первым… - начал было я, но перебили.
Меня обступила маленькая толпа зловещих и молчаливых людей, они пристально на меня смотрели, а один из них мягко и тихо спросил:
- Доктор, давайте нашего, первым вс…. посмотрим!
Первым, первый, даже закопать первым хотят, чтоб впереди был, не после кого-то! Промолчал я и пошел в секционную. Закурил. Уже распаковывал перчатки, как увидел…. Господи…. Это же Валера! Лежал уже раздетый, голый, на столе….
- Это бывший мент, повесился, алкаш, наверное, совесть замучила! – прокомментировала Света, потом добавила: – Он, что евнух? Что-то не видать хозяйства? И чего им не живется?
Я молчал, сколько – не знаю, я понял, всё понял, отчего стало стыдно и обидно:
- Тебе рассказать, почему он вздернулся и что, привело его к этому? – сказал не то что зло, а как – бы с сарказмом.
- Вы, женщины, как дрочите? Прости, я имел ввиду онанизм. – продолжал я, - а?
Санитарка сразу спешилась, густо покраснела и глазки виновато-озорливо забегали.
- Мужик это в кулак делает, обхватив его пальцами, понимаешь? – я начал переходить на повышенные тона, - а у него что? Даже члена нет. Нет, он есть, только кожа не дала ему вырасти, он весь внутри, в малом тазу, а снаружи только атрофированная головка… он даже передёрнуть, по - человечески не мог! Один из вариантов гипоспадии – это по- медицински! Черт возьми, простая операция, и была бы совершенно другая судьба! Сорок лет мучился! Всё в алкоголе, да в себе держал, никому не говорил! Как он медкомиссию только прошел? Потом закодировался….
- Он вчера бутылку водки выпил. Старушка сказала, мать наверное…- виновато вставила реплику Света.
- Ну-да, он понял, что ерунда всё это, кодировка, проверил на себе, окончательно разочаровался и…решил… - тихо закончил я.
Всё это произошло, оказывается, быстро, потому что следующий взор машинально упал на другое тело….и, опять волна необъяснимых ощущений окатила меня! На соседнем слоте лежал Шрам! Уголовный авторитет Шрамков Алексей Федорович! Одна важная деталь напрочь выветрила всё происходящее доселе. Рана!!! Аккуратная, веретенообразная, с одной единственной подсохшей каплей крови, чуть ниже. И расположение – прямо напротив сердца! Мистика, начинаешь призадумываться о Всевышнем! Да ещё эти татуированные картинки на груди…. Купола, ангелочки…А это, что? Ну, это уже судьба, для колдунов и верующих: рана пересекала, полностью, шею одного из ангелочков! Это, точно знак! Только для кого?
Долго в секционной задерживаться не стал, закончили молча; я в раздумьях, санитарка от испугу.
Мои впечатления и размышления дополнили и окончательно придали цвет следующая увиденная мной суета людей, собравшихся вокруг морга и взволнованная санитарка. Она беспардонно вбежала в кабинет и злостно, сверкая глазами, сказала:
- Идём, идём сюда, я покажу, я тебе сейчас что-то покажу!!!
В секционной, Валера уже был зашит. Шрам ещё лежал окровавленный, стежки на грудной клетки и животе были скверные, наложены нехотя, я это сразу заметил; голова не зашита. Уже хотел было сделать замечание, как Света, этот добрейший жизнелюб, давясь своими эмоциями еле выдавила:
- Ты… пс… яб…какой ему костюм… смотри..принесли!! Как у Буша! Ё…. твою мать!!! Мне пол-года нужно горбатиться, с левыми, чтоб такой купить!!! А рубашка! Галстук… Обувь, обувь, смотри… Вот, ворюги, сволочи… Ещё торопят меня, угрожают11 У-ууу, суки!!!
С этими словами она подпрыгнула к трупу и с размахом, со всей бабьей дурью, кулаком заехала в лоб Шраму. Труп неуклюже передёрнулся, из головы выскочил с характерным звуком распиленный, ещё не фиксированный свод черепа. На полу он скакал с не менее колоритным звуком…. Я опешил, но решил промолчать и быстренько выйти. В догонку, Света уже успокоившись, сказала мне:
- Не веришь, посмотри в траурном зале, какой там гроб стоит! Его из Москвы привезли, я подслушала. Что-то у них всё быстро, ночью зарезали, а к обеду уже гроб, из Москвы! Он стоит как две квартиры , у нас.
Редко собирается столько народу около нашего морга. Женщин нет. Одни типы. «А где же Валерины родственники?» - с досадой подумал я. Одинокая пожилая женщина увидела меня, подошла.
-Я мать Валерия. Он про Вас мне много рассказывал. – она тихо заплакала. – С милиции обещали машину, ещё к 10-ти часам хотели забрать, а тут такое!
Меня осенило, если это можно так назвать! Не хотели менты встречаться тут…где-то они рядом… Даже здесь…. Необъяснимая тревога и злоба опять овладели мною.
« Нет, не равны мы в смерти, никак не равны». Но это ещё не всё! Апофеозом моего дня стало следующее.
Переодевался уже, домой хотел….как вдруг, забежал уролог из больницы, хитрющий тип.
- Слушай, шабашка есть! Меня попросили с тобой переговорить, главный врач! Ты ведь знаешь новость? – он начал как из пулемёта.
- Хватит с меня на сегодня шабашек, новостей там, хватит. Ничего не хочу! – устало ответил я.
- Константин Константинович! Это мой старший и близкий друг! Умер он! Под Краснодаром, в аварию попал. Сейчас сюда везут! Нужно посмотреть, там, подшаманить, пригриммировать, если нужно. Ты же знаешь, специалист в этом! Ну? – продолжал он очень эмоционально.
- Пошли они все, пусть главный сам делает. За меня никто не подходил! Он мне не противен, он для меня никто, всё! Понимаешь? Я до-мой хочу. – старые обиды всё-таки дают знать. С этим и ушел.
Едва переступив порог дома, жена сообщила, что уже несколько раз звонили главный врач, начальник милиции….
-… и ещё кто-то там, не знаю, сейчас перезвонят тебе!
Действительно, быстро это случилось:
- Антон! Мы тебя все просим, пойми уж нас, друг наш умер, скоро его привезут, не откажи, помоги, чем можешь! Финансовая сторона пусть тебя не беспокоит! - просил главный врач.
Я согласился, только это скоро растянулось до часу ночи. А до этого, за мной подъехал проинструктированный уролог. Ждали. У дежурных, в скорой помощи. Наконец – то позвонили…ага, всё ясно. По-машинам и, загород!
- А зачем за город, не понял? – меня стало как-то увлекать происходящее.
Подъедем, узнаем! – таков был ответ.
Увиденное мною, не развеяло мои глупые вопросы! Наоборот… Несколько машин, Газель, включенные фары, стояли полукругом возле загородной мойки. Люди, человек 10 – 15. Ба-а!!! Что за люди: директор комбината, директор завода, начальник УВД, главный врач…..короче вся городская верхушка – сильные мира сего – местного разлива, что же они прячуться! Даже мэр здесь…. Интересно, очень интересно!
Откуда – то из темноты появился УАЗик….Все полушепотом загалдели.
- Привезли, привезли!!!
Они все сбежались, как дети, толкаясь, спотыкаясь и тяжело дыша. Наблюдаю.
- А где этот, из морга? – голос мэра ни с кем не перепутаешь.
Люди расступились, получилось как в фантастическом фильме: ночь, свет фар, два полукруга, очертания грязного гроба в тусклом свете салонного всета….напряженная тишина…
- Ну, чего стоишь и молчишь, давай! – это уже голос начальника УВД.
- Вы ему не объяснили, разве? – опять голос мэра из темноты, только раздраженный.
- Мне объяснили, только я одного не могу понять? Почему здесь, ночью, как разбойники, или воры, около леса и под светом фар? Если только переложить, то я здесь и не нужен вовсе! Мы кого-то боимся? Если нужно посмотреть, подправить там, то можно и в нормальных условиях! В морге, в траурном зале, при хорошем освещении! Или, это запрещено? – уже в конце съязвил я.
В наступившей тишине был слышен комариный писк, все молчали, и только вкрадчивый голос главного врача нарушил покой, вопросом:
- А разве можно?
- Ключи у меня собой, поехали!
«Вот он твой малюсенький звёздный час! Как они на тебя смотрели? Боялись, боялись, как зайки, поэтому и кучкой приехали!»- тупо рассуждал я про себя.
За шесть – восемь часов в морге ничего не изменилось. Открыли крышку временного гроба….опять, как малые дети столпились и,… также расступились. Гнилая органика с резким запахом формалина оттолкнула их, кто-то начал давиться, кто-то упал, там, сзади; на него даже внимание не обратили. Только директор комбината вскользь заметил:
- Это мой водитель, у него эпилепсия, сейчас встанет, сам…не отвлекайтесь!
На всю процедуру у меня ушло около 30 минут. Размял лицо, освежил пихтовым маслом, потом пудрой, всё! Костюм на трупе был дешевый, на два размера больше, успел помяться и запачкаться сукровицей. Предложил переодеть. На что получил жесткий ответ, от директора комбината6
- Не надо, и так сойдет, завтра хоронить, пойдет!
Видать не одному мне этот местный олигарх, теперь уже покойный, насолил! Раз так провожают. Ну, да ладно! Я дело сделал.
Мою работу, на удивление, приняли весьма доброжелательно, что польстило мне.
«Ещё бы денег дали, то было бы красота!» - горестно подумал я, не станешь ведь намекать. И вдруг, директор комбината подошел к главному врачу, громко сказал ему «спасибо», сунул руку в карман и, не глядя, вытащил оттуда пачку купюр! Он даже не считал их, сколько попало в один прищип, столько и вытащил! И протянул их, не мне…
- Это не мне, ему! – сказал главный, показывая в мою сторону.
Директор комбината, вор, с брезгливостью, не смотря на меня, провел руку ближе ко мне:
-На!
И ушел! Я стал закрывать ворота траурного зала, пока делал это – испарились все…. «Сколько он интересно, сунул! Противно! Рабочие и крестьяне в 1917 году, верно, такие же чувства испытывали».
Откуда-то нарисовался уролог:
- Сколько дал, сколько? Ты про меня-то не забывай! Я ведь тебе, шабашку подогнал!
Спорить не стал, а также как директор, сунул руку в карман, отшупал две бумажки и дал. Его слащаво-бессмысленную болтовню и похвалу уже не слушал. В голове было одно:
Сегодня я видел несчастного, погребённого скромно и искренне; сегодня я видел вора – открытого, противоборствующего правосудию, но счастливого и похороненного по королевски; сегодня я видел, кого хотел видеть в гробу, вора скрытного, жадного…. Я не знаю как его похоронили. Три мертвеца, которых я видел живых,… когда-то,… напоминают мне, что именно ТАК ПРОХОДИТ ЗЕМНАЯ СЛАВА!