Человечность

Тагир Казыханов

Все мы понимаем смысл этого слова. Но после одного случая мне хочется раскрыть ещё одну грань этого явления – так, как видел её я. С НЕЙ встречается каждый, понимают, иногда даже становятся участниками, но никто не смог дать мне ответа, лишь молчание, гнев, страдание, ненависть, запредельная похоть, судейство в человеческом и юридическом понятии… всё, что угодно, но только не ответ. ПОЧЕМУ??? Для некоторых медицинских экспертов может показаться это весьма обыденно, поэтому, читатель, не склоняйте ни меня, ни моих коллег слишком плохо: все события реальные, никакой фантазии... только лишь мои переживания.

Бабье лето! Запах природы! Потрясающе! «Это наверное первая осень, которая по-настоящему в тебя вошла…», - погрузился я в приятную внутреннюю беседу. Вспомнилось детство, почему - то со сказками Пушкина, Арина Родионовна…, потом искрящийся морозный день, который обязательно, обязательно будет. Удивительные в эти моменты вещи происходят с людьми, с твоей душой… «Ничего удивительного, обычный химический процесс в головном мозгу» - прагматичный разум продолжил и сразу довёл до логического конца твои эмоциональные переживания. Как-то стало неловко и пусто; вот тебе и осень, с её переменчивостью. «Надо сходить на улицу, покурить». Внезапно так захотелось жену назвать «Золотцем», но… не смог.

- Дорогая, я вниз схожу, покурю.

- Надолго? Суп уже готов. – Эльвира внимательно посмотрела мне в глаза.

- Да, минут пять–десять, недолго. – Ответил и одновременно подумал: «Почему она так странно посмотрела на меня? Ладно, покурю – потом спрошу».

Раскурить сигарету и приготовиться к слиянию с осенним тёплым вечером мне помешал милицейский УАЗ. Как–то очень быстро он въехал к нам во двор и резко остановился около моего подъезда. «Неужели ко мне?» - на всякий случай я быстро прикурил сигарету. Молодой лейтенант уверенным шагом подошёл ко мне:

- Вас вызывают в дежурную часть! – он пытался сделать строгий вид, но волнение мешало ему.

Внешний вид! Потерявшие новизну и блеск гнутые пополам погоны, плохо проглаженные брюки и... воротник, пытающийся самостоятельно свернуться в козью ножку! «???» Фуражка новая, но на размер больше – со стороны бритого затылка видна тёмная пропасть. Шнурки на уставных ботинках были огромные, жирные и чем-то напоминали косички у племенных негров. Всё это - не вписывалось в его молодую, жаждущую жизни и приключений внешность.

«Что-то серьёзное случилось, раз отправили не дежурный экипаж, а из вневедомственной охраны». – Подумал я, и сказал:

- Если Вам нужен эксперт, то свяжись по рации с дежуркой, спроси, может сразу по адресу ехать надо, зачем круги нарезать–то?

…Уже только в УАЗике я окончательно потерял ту романтическую настроенность, яркую, быструю, с пристальным вглядыванием вдаль, как плотная и блестящая паутинка, та, что сегодня днем легко и быстро пролетела мимо тебя, мягко и внезапно полоснув по лицу …

- Куда едем, что случилось? – непринуждённо спросил я у присутствующих.

Двое промолчали: по их сопению и взглядам я понял, что это «НЕЧТО» они видели впервые, Боже, их даже знобит…

- Там, на квартире,… Двоих зарезали… Какой-то мужик плачет, молчит… - обрывисто и как–то зло ответил водитель.

Я отвернулся к окошку. «Почему люди такие агрессивные?» - подумал я. И сам же ответил, что, возможно, через несколько минут стану таким же. Решено, что бы не увидел, свои эмоции не показывать ни взглядом, ни движением руки, ничем… «На тебя будут пристально смотреть…как - будто ты сам Бог, черт их возьми,…и их мысли: о чём думает, что он это делает, смотрит, что говорит…» Наверное, это одна из причин, по которой к тридцати годам голова стала седая. «Надо быть сдержанным и человечным, они ведь люди, с их земными слабостями (действительно, как БОГ)». – Дежурными фразами я пытался остудить свою нарастающую нервозность, как закипающее молоко.

…Место происшествия; его замечаешь издали - обычный двор, непривлекательные обитатели его, грязные и серые опавшие деревья; только воспринимаешь всё это иначе; люди стоят кучками, перебрасываются шёпотом фразами, обрывки которых доносятся и до твоего слуха, и взгляды – конгломерат злорадства, испуга, нездорового любопытства…. элементы лицемерия. Цветопередача; она всегда искажённая, как в старом, затёртом кинофильме – по периферии вообще не определяется, что-то вроде крупного зерна. «Может это и есть сумеречное состояние? Один ли я испытываю это? Да-а… Ощущение настороженности и необычности происходящего на уровне животного инстинкта… В секционной те же люди, такой же свет из окон,.. Трупы…, но всё воспринимается иначе., здесь ты в реальности, а там, в морге, ты в искусственной коробочке; где ты - не человек, ты - биологическая машина без чувств и эмоций, и от тебя ждут информации…..» - рассуждал и задавал сам себе вопросы, пока поднимались на третий этаж хрущёвки…

…Вот и квартира, кому–то она покажется убогой; неказистая полированная мебель, узкие кресла на тех же, полированных ножках, черно-белые фотографии в серванте, плетёные дорожки в коридоре. В середине зала, на табурете сидит пожилой грузный мужчина.

- Это хозяин квартиры, он же и позвонил нам…., а трупы там, в спальне. – Молодой опер полушёпотом ввёл меня в курс дела.

Две детали кольнули мою мысль, просто так, без всякой оценки: руки, а вернее кисти – широко растопыренные пальцы свисали между колен, ладонями вверх и глаза – полное отрешение и пустота, как у ракового больного за час до смерти. Дальше, как обычно – куча народу…и все занимаются делом: начальник милиции, его заместитель, начальник уголовного розыска, два–три опера, участковый, обязательно начальник МОБ (как же без него!), прокурор (само собой), следователь, криминалист, пара сержантов, люди в гражданском (наверное понятые), ещё какие-то малознакомые лица… вроде всех назвал. Наконец пробрался до цели, вот они… «Света действительно мало; нет, это не сумеречное состояние, это обои – старые советские обои с шизофренической расцветкой и узорами на толстой, газетной бумаге,… со следами времени и убитых комаров ….» - философски размышлял, пока надевал перчатки. Я начал адаптироваться к мраку комнаты.

- Труп мужчины расположен между прикроватной тумбочкой и кроватью. Успеваете? (Это уже Я говорю).

Но перед тем как продолжить, что-то остановило меня. Непонятная мелкая тень мелькнула перед моим взором, со стороны тел. «Успокойся, мистики не бывает, не тебе ли это знать! Не дай Бог люди увидят твою тупую, ничем не обоснованную, реакцию! Лучше подойди ближе, принюхайся, посмотри..» - это так мой разум командует над простой человечностью. Склонился, посмотрел сверху, сбоку, всё, увидел…

…Володя был, как обычно говорят, смышлёный мальчишка. Обычная советская семья: папа – нефтяник, уважаемый человек, мама – учитель в школе. Всё как у всех; что настораживало, но и не пугало, а наоборот, вселяло уверенность и стабильность. Вот такой парадокс, который вылез в извращённой форме через несколько десятков лет, как в этой семье, так, впрочем, и по всей стране. На каком этапе жизни, и что случилось со счастливым мальчиком Володей, сейчас никто не сможет сказать. Он не оступился, не упал, не было движений и прыжков в стороны, Володя рос и развивался ровно, не создавая хлопот ни в обществе, ни дома.

Однако какое– то лёгкое дуновение ветерка жизни и обстоятельств сделало своё дело. После ухода Володи в Армию его мама начала сильно пить, а по возвращению же его семья называлась семьей только формально. Пили. Пили по-всякому: по одному, а то и всей семьёй по несколько дней. Но до уровня БОМЖей допиться не успели… они слыли тихими алкоголиками; утварь не продавали, притонов не устраивали, да и в гости к ним особо никто не хотел ходить. Никто не видел Володю в компаниях, или с какой–нибудь девушкой, что особого подозрения не вызывало – «Пьёт же!». В таком размеренном угаре прошло ещё несколько лет, пока не наступил тот самый, тёплый, ясный осенний день, который особенно контрастирует людским желаниям…любым…

…Пожилому мужчине было тяжело подниматься по ступеням, одышка и сухость во рту мешала ему. Дело не в физической форме или усталости, сила – она у него ещё была…; Похмелье…, нужно выпить… «Дожили, мать с сыном третий день пьют, хоть бы про меня вспомнили! Ничего, у меня свой пузырь, мне хватит!» - с горькими мыслями продолжал он неприятный подъём, - «вот и квартира; что за странные и противные звуки… УЖАС!!!… УЖАС… НЕТ,… НЕТ…

…то, что я увидел, слегка шокировало меня! Труп молодого мужчины без штанов и трусов находился в омерзительной позе. Завалившись на грудь, он стоял на широко раздвинутых коленях, между которыми находилась пожилая женщина, лежащая на спине, приподнятая голова её упиралась в дверцу тумбочки. Голая промежность его была плотно прижата к верхней части грудной клетки женщины. Руки были безжизненно распластаны по сторонам. На нем была одета полосатая майка, ровно по середине спины торчала здоровенная рукоятка ножа. Я не хотел звать заинтересованных лиц к просмотру того, что было дальше и, сделал попытку быстренько перевернуть труп; но криминалист уже увидел… Полуэрегированный член был плотно зажат между животом сына и щекой несчастной матери. Как – будто оледеневшими руками, медленно и неуклюже, она перебирала окровавленную мошонку своего сына. В верхней части живота зловеще выступал кончик ножа, с которого стекала уже подсыхающая дурная и закомплексованная кровь.

- Володенька, … Володенька… – чуть слышно стала причитать женщина.

- Там, под ним, пожилая женщина; она живая! – сказал я негромким, поперхнувшимся, сухим голосом.

Услышав меня, хозяин квартиры вскочил, внезапно приобрёл эмоциональность и цвет, его глаза стали влажными:

- Это я убил его… он мать насиловал…

Теперь всё стало на свои места. Где–то с минуту стояла полная тишина, слышен был лишь шум водопроводного крана от соседей и то, что творилось на улице…

Затянувшаяся тишина прервалась со щелчком и вспышкой криминалиста. Все, кто там находился, не сговариваясь, стали подходить и, не церемонясь, обстоятельно разглядывать живую женщину, мёртвый окровавленный член, общую композицию в разных ракурсах, …при живом отце… не меняя порядок вещей… цокая… покачивая головой….

«Эдипов комплекс…; у кого…; а как называется то, что мы сейчас делаем? Установление истины путём массового любопытства. Противно…» - с такими мыслями работать становится всё труднее и труднее; много, много нехороших мыслей овладевают тобой. (Хочется курить).

Я видел, как начальник УВД с каменным лицом, бросая короткие и ёмкие взгляды в стороны, отозвал прокурора города в другую комнату, по пути, что-то настойчиво шепча ему на ухо. «Очень серьёзный тип, говорят, что у него кличка «Росомаха». Потом они по очереди, в разные промежутки времени, ко мне подходили, пристально и нехорошо так смотрели в глаза, и спрашивали:

- Ну, что скажешь?

Только на следующее утро до меня дошёл их смысл, когда на амбулаторный приём пришла пожилая супружеская пара. Я и не признал их сразу: были очень чистые, опрятные, держались под руку. Думаю, и они меня не признали, может сделали вид, во всяком случае женщина – точно. Осмотрев их, я действительно увидел кровоподтёки, они были разные по цвету и форме…. Заключение, данное мною, следователя устроило. Я понял.

После этого случая жизнь у несчастной супружеской пары наладилась, они перестали пить, убийце вменили состояние аффекта, отделался условным наказанием. А у меня, в моем сознании и разуме, остался ещё один непонятный, жирный, растекающийся и маркий след: смешение физиологической и духовной человечности, граничащая со стадностью. Кто прав, кто виноват во всём ЭТОМ? Сын, не желавший насиловать других? Мать, любившая и допускающая всё для своего чада? Или отец, выбирающий и выбравший между любовью и источником боли? И почему кто-то решил, что он сам себя наказал? Может покойный сын их так наказал? Тогда почему они зажили счастливо?

И мы, вольные или невольные участники этого, счастливы, что ЭТО не с нами, что ЭТО решилось, или решили, и забылось…. Для кого-то навсегда!

«Почему всё так, скажите, люди, имеющие разум, душу, чувства, эмоции и ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ!»

Всё, дальше рассказывать ни про что и никого нет желания….

Осень……

11 октября 2007 года.