Братья

Владимир Величко

«Люди могут быть счастливы лишь при условии,
что они не считают счастье целью жизни»
Оруэлл

Он открыл глаза и увидел небо, еще темноватое, предрассветное небо, небо без единого облачка. Странно, он не чувствовал ни рук, ни ног. И не просто не чувствовал, он не смог пошевелить даже пальцем руки, да и нога нисколько не сдвинулась с места, когда он попытался шевельнуть стопой. Их что, нет вообще?- подумал Он, немного повернул голову, чтобы понять, где он находится, и тут же вспышка острейшей боли погасила и так-то неяркое небо.

Через минуту (а, может, через вечность) Он снова открыл глаза и тут же их закрыл от ослепительного луча солнца, клюнувшего его прямо в глаз. Машинально Он попытался прикрыть глаза рукой, но опять рука не шевельнулась, будто ее не было. А может, их, рук, вообще нет? – в смятении подумал Он и попытался … вернее, хотел попытаться поднять голову, но вовремя вспомнил о той острейшей боли, что чуть не убила его в прошлый раз и поэтому он замер. А, кстати, где он? Что с ним? Он попытался вспомнить, но все было пусто, в голове его не было ни единой мысли, было только небо и яркое солнце слева от него. От него? Солнце?

А может это не солнце? А может Он … умер??? Ведь у него нет ничего – ни рук, ни ног. Да, но зато есть сумасшедшая боль, и он опасливо заморгал веками. Заморгал! Значит, Он живой. И тут он услышал голос. Обычный человеческий голос:

- Лежит, …. лежит … живой! – и тут же что-то черное закрыло солнце и через мгновение Это сформировалось в человеческое лицо, и он услышал:

Сейчас все кончится, – чьи-то руки протиснулись под его спину и последнее, что он почувствовал в жизни – нечеловеческую, с ума сводящую боль, возникшую спереди и мгновенно ушедшую в спину. Он еще на долю секунды представил себя ничтожным дождевым червём, которого разорвали…. Разорвали? Рыбалка!!! Он же ехал … Но тут в голове вспыхнуло Солнце, и оно вспыхнуло последний раз в его жизни и… А может это ему показалось … Только вслед за этим он почувствовал, как его качает теплая, теплая вода и несет далеко-далеко – в детство? … И все кончилось.

* * * * *

Был понедельник. День, когда Эксперт старается на работу не опаздывать именно потому, что понедельник! День, когда работы много. Однако из всяких правил бывают исключения. Вот и в этот день Эксперт опоздал на работу, вернее, задержался по дороге на целых полчаса и, придя в свое отделение, был приятно удивлен: в холодильнике лежал всего один труп, а вот живых граждан, стоящих в очереди на освидетельствование по поводу нанесенных им побоев, не было вовсе. Да к тому же, был готов чай и именно такой, как эксперт и любил: крепкий – на грани с пресловутым чифирем – и мало сладкий. Надев халат и беря свою кружку, спросил:

- Ну, «коллефтифчик», каково понедельничное настроение?

Выслушав вполуха все то, что Эксперт и так знал, – а как не знать, когда все работают вместе уже много лет – Эксперт намекнул санитару, чтобы тот шел готовиться к работе, лаборантку отправил на рабочее место и с медрегистратором пошел оформлять бумажки на вскрытие трупа.

- Так, – сказал он, беря направление на исследование трупа, – что тут у нас? Ага … так, фамилия ничего не говорит … мужчина 34 года, …. Ночью врезался в асфальтовый каток …. смерть на месте …. Решается вопрос о возбуждении уголовного дела.

- Охота пуще неволи: в три часа утра подниматься, садиться на мотоцикл, ехать … и в разгильдяйски брошенный рабочими каток врезаться и … ага! . .. на тот свет через этот морг, – пробурчал санитар.

- Ты еще здесь? Я тебя куда … - но тут раздался звонок, и Эксперт, взяв трубку, услышал голос следователя прокуратуры:

- Евгений Филиппович, мы возбудили уголовное дело по вчерашней автодорожке, вы уж пока не вскрывайте дедушку. Мы через час, не позже, привезем постановление о производстве экспертизы, хорошо?

- Конечно, везите, я подожду. У меня он всего один. Да, а почему вы погибшего дедушкой зовете? Ему ведь тридцать четыре года, – ул ыбнулся эксперт.

- Почему тридцать четыре? – недоуменно спросила следователь. – Вот паспорт. Погибший родился в 1896 году, следовательно ему…ему девяносто четыре года.

- Скоко, скоко? – с удивлением переспросил Эксперт.

- Де-вя-нос-то че-ты-ре! – по слогам сказала следователь и положила трубку.

- Ну, ничего себе! Дедушка в возрасте девяносто четыре года ездит на рыбалку… разбивается на мотоцикле! Однако!!! – и, достав направление, посмотрел написанное:

- А здесь и вправду не поймешь, как написано – то ли 34, то ли 94. Как курица лапой, – пробурчала медрегистратор.

- Почему курица лапой – следователь на колене! – улыбнулся эксперт и пошел смотреть на редкую редкость – почти столетнего рыбака-мотоциклиста.

- Да, – подумал эксперт, разглядывая лежащее на секционном столе тело. Худой, невысокий, немолодой. … но никак не за девяносто лет. Лет шестьдесят на вид, не больше, и, дав команду санитару снимать одежду, удивленно качая головой, пошел было в свой кабинет, но его позвал санитар:

- Филипыч, посмотри! – и эксперт, вернувшись в зал, глянул туда, куда указывала санитарская рука в перчатке: на коже чуть левее соска имелась отчетливая веретенообразная рана с ровными краями и прочими признаками ножевого ранения.

- Да что ж это такое? – смятенно думал эксперт, зондируя рану, – то молодой мужик на глазах превращается в старика, а потом старик, вроде бы разбившийся на мотоцикле, превращается… превращается старик …. из травматика в «зарезанного»! Ничего не понимаю! – и пошел звонить следователю.

Однако, следователь был уже на «планерке», пришлось звонить в «дежурку»:

- Слушай, капитан, глянь по журналу, кто и откуда поступал в морг?

Через пяток минут шуршания бумаг в трубке, дежурный ответил:

- Филипыч, – сказал он, – поступил один дедушка 1896 года рождения. Он погиб при столкновении с асфальтоукладчиком. И погиб, видимо, сразу же. Только обнаружили тело ….обнаружили уже часов в 8 утра, так как и он, и его мотоцикл слетели с дороги в траву и их практически не было видно. А почему тебя это интересует?

- Да понимаешь, у меня в морге единственный труп, но он с колото-резаной раной.

- Как с колото-резаной? Откуда? У нас таких данных нет, – озабоченно сказал капитан.

- Вот и я о том же! Так что бери ноги в руки и срочно выдергивай следователя, докладывай руководству и приезжайте разбираться, кто же в морге лежит. Действуй!

А через 30 минут в отделении судмедэкспертизы было не протолкнуться от милицейско-прокурорских чинов. Каждый из них, посмотрев на рану и покрутив носом, принимался выяснять, кто из них виноват. И где дедушка с мотоцикла, если этот убит ножом. Ну, а если это «мотоциклист» и есть, то почему у него рана очень даже подозрительная и почему следователь, что выезжала осматривать место происшествия, не нашла этой раны? А бедненькая девчушка-следователь в лейтенантском звании стояла в уголочке, ни жива, ни мертва и молчала.

В конце концов, я предложил им – изыскано-вежливо, конечно! – освободить помещение и дать эксперту возможность провести полноценное исследование трупа и установить, от чего же все-таки умер лежащий на столе человек, а напоследок еще и ляпнул, что рана может и не прижизненная. При этих словах эксперта на лицах всех начальников засветилась надежда и они, постояв пару секунд, тихонько и почтительно вышли, при этом начальник милиции мечтательно вздохнул:

- А хорошо бы!

Пока эксперт проводил исследование, следователь молча стояла рядом и все видела сама. Когда мы почти через час вышли из секционной комнаты, в отделении их дожидались только два следователя, а остальное начальство убыло. Оставшимся – эксперт и объяснил, что у дедушки имело место ножевое ранение сердца с тампонадой перикарда, которое послужило причиной смерти. Также он обрисовал примерные характеристики оружия. Когда следователи окончательно приуныли, эксперт добавил:

- Но – сказал он, глубокомысленно подняв палец, – на трупе имеется и перелом шейного отдела позвоночника с полным разрывом спинного мозга, который возник от удара головой об … асфальтоукладчик, например. А вся картина мне представляется примерно такой:

- Дедушка в предутренней темноте въехал в препятствие, вылетел с мотоцикла, ударился темечком о препятствие – травма по типу так называемой «травмы ныряльщика». Это можно утверждать почти со стопроцентной точностью. А вот потом кто-то подошел и нанес удар ножом в грудь, то есть убил. Все.

- И ваша судьба незавидная, – добавил эксперт, – искать того, кто это сделал - ударил умирающего ножом.

* * * * *

- … а наша судьба, – вздохнула медрегистратор, – немедленно попить чаю. А то у меня от этого нашествия важных чинов что-то голова разболелась! Тем более, что чайник уже закипает. – И мы пошли остудить головы горячим чаем.

- А вот интересно, кому это потребовалось человека в таком почтенном возрасте еще и ножом убивать? – спросила медсестра после принятии первых, расслабляющих глотков обжигающего чая.

- Знаешь, мне это тоже, конечно, интересно, но пусть этим занимаются менты и прокуроры, а нам надо печатать заключение….Пока никого нет.

Однако, не успела медсестра сесть за пишущую машинку и нажать на клавишу, а эксперт открыть рот для изречения первой умной мысли, как хлопнула входная дверь и кто-то зашел в отделение. В коридоре к тому времени находился уже освободившийся от работы в секционке санитар:

- Слушаю вас, – важным голосом сказал он.

- Скажите, когда можно нам будет забрать дедушку, ну того, что на мотоцикле разбился?

- А вы кто ему будете? Дочь?

- Да, дочь.

- Однако ваш папа-мастер, в таком-то возрасте на мотоцикле рассекать …- тут эксперт, решив, что разговор принимает нежелательное направление, вышел из кабинета и пригласил женщину зайти к нему, украдкой показав санитару кулак.

Вошедшая женщина выглядела лет на шестьдесят, не больше. Быстро решив вопросы, которые ее интересовали, эксперт не удержался и спросил о причине прекрасного здоровья погибшего – все-таки в девяносто четыре года ездить на рыбалку на мотоцикле, да и вид его никак на такой возраст не тянул:

- Наверное, никогда не пил, не курил? – напоследок спросил он.

Дочь погибшего лишь махнула рукой:

- Знаете, доктор, до семидесятилетнего возраста он пил каждый день. Понимаете, он всю жизнь работал сторожем – сутки дежурит, трое отдыхает. А эти трое суток он работал столяром – у него же руки золотые были – мог все сделать: и куклу топориком выстругать и шикарные резные фигурные рамы для окон. Так вот, не пил он только на дежурстве, а трое суток не просыхал. Минимум бутылку водки или самогона выпивал за день. Знаете, как это бывает? Хватанет полстаканчика и дальше с топориком или рубанком. А что бы напиваться вусмерть – никогда не было. Вот до семидесятилетнего возраста и пил, …. но и работал. Я его праздношатающимся или валяющимся на диване сроду не видела.

- А что в семьдесят лет случилось?

- Да понимаете, собрались мы отметить его юбилей. Родные, гости … Он встал первый, налил полный стакан водки и сказал: « я пил много и пил всю жизнь! Вот этот стакан – последний, что я выпью. И сколько мне ни доведется жить – год, пять, десять – я никогда больше ни капли не приму».

- И? …

- И больше никогда не пил, ни капли, даже газировки, то есть почти двадцать пять лет. И никогда не курил. Вот так, доктор, бывает, –сказала она и заплакала.

Эксперт подал ей воды и она, чуточку отпив, с горечью сказала:

- А тут, так нелепо … я так просила его не гонять на мотоцикле, а он….

- А вы знаете, он умер не от травмы ….

Женщина недоуменно подняла голову и вопросительно глянула на врача…

- Нет, нет! Травма имела место быть, но … он умер от того, что получил ножевое ранение в грудь.

Эксперт ожидал всякую реакцию на такое известие: крики, плач, угрозы, но такую – не ожидал.

- Зарезали? Я так и знала, что этим все и кончится. Это Ванька, брат его меньшой. Больше некому! – убежденно и довольно спокойно сказала она.

- А сколько же лет этому … меньшому? – оторопел эксперт

- Да через месяц восемьдесят будет.

- Ничего себе, старики-разбойники, – подумал эксперт и вопросительно глянул на женщину:

- А у вас, что, есть доказательства или утверждаете что именно он, потому что больше некому?

- И некому, и есть доказательства, – вставая, сказала она. – Так я пошла? Мы часа в два тело заберем, можно?

- Да, да, конечно! – ответил эксперт и, когда она вышла, вернулся в кабинет.

- Ну, и как тебе такое? – спросил эксперт медсестру.

- Филипыч, звони лучше следователям, вдруг это правда, и дочь что-то знает, а не просто так думает.

Эксперт взялся за телефон и долго не мог никому дозвониться. В конце концов он попал на прокурора и только начал рассказывать ему о младшем брате, как прокурор перебил:

- Да, мы уже в курсе. Этого братца уже везут в отделение, – и, помолчав, вдруг предложил:

- А знаете, что, Евгений Филиппович, подъезжайте вы тоже. Поприсутствуете как эксперт при допросе подозреваемого, хорошо? Всё, жду в райотделе! – закончил прокурор и в трубке запикали короткие гудки.

* * * * *

Эксперт приехал через пятнадцать минут и нашел прокурора в кабинете начальника розыска:

- Филипыч, у нас расклад немного поменялся. Братца везет участковый, они уже на подъезде. Ты сиди и молчи, а на мой вопрос, когда будут готово заключение о причине смерти, скажи неопределенно, что еще причина точно не ясна. Но через месячишко и не раньше – заключение будет готово. Хорошо?

- Хорошо, – только и успел ответить эксперт, как в дверь постучали и вошел капитан, доложивший, что подозреваемый доставлен и завел в кабинет старичка, который ничуть не походил на убитого, хоть и был его братом.

- Присаживайтесь, – указал прокурор на стул и после формальных вопросов спросил:

- Скажите, почему вы ударили ножом своего брата?

Старик, опустив голову, пару минут сидел молча, но когда он ее поднял и посмотрел на прокурора, эксперт поразился, увидев его глаза! В них плескалась такая ненависть и такая злоба, что эксперту стало не по себе.

- За что ударил? – не проговорил, а прошипел старик, – да его тысячу раз надо было ударить ! И не мертвого бы, а живого …

- Так, а еще неизвестно – живой он был или мертвый в момент, когда вы нанесли удар, – заметил прокурор и, повернувшись к эксперту, спросил:

- Евгений Филиппович, когда будет готово? …

- … не ранее чем через месяц, товарищ прокурор – как все анализы сделаем, тогда и будет точно известно, живой он был на тот момент или мертвый.

Старик никак не среагировал на эти слова. Он так же молча поблескивал глубоко сидящими глазами и смотрел то на прокурора, то на участкового.

- Так что же между вами такого случилось, что вы ….?

- Он убил мою жену! Он убил моего ребенка, которого она носила. Я почти полвека ждал, когда он сдохнет – ведь на пятнадцать лет меня старше – а он все жил и жил, гадюка. А тут, такое счастье. Теперь я, наконец-то, смогу плюнуть на его могилу. Вот и все! Больше я никому ничего не скажу – ни слова. Можете меня сажать….

Разговор длился еще минут десять и потом старика отпустили, взяв подписку о невыезде. Когда тот ушел, и эксперт задумчиво сказал:

- А вы обратили внимание, что хотя этот братец младше на пятнадцать лет, но по виду они одного возраста, этот даже выглядит постарше. – И все согласились с этим. Впрочем, больше тему братьев развивать не стали, ибо из морга позвонила медсестра и сказала, что эксперту надо срочно приехать, потому что. … В общем, масса работы образовалась.

* * * * *

Далее жизнь развела интересы эксперта и следствия в разные стороны, ибо работа требовала времени, и проявлять пустое любопытство было некогда. Эксперт знал лишь, что возбуждено уголовное дело по факту смерти «мотоциклиста», знал, что братец ходит на свободе, что дочь погибшего тоже допрашивали. Примерно через недельку в морг заезжал участковый и на вопрос эксперта ответил, что дело по тем братьям вырисовывается очень даже интересное. Ну, а еще через недельку в морг поступил труп мужчины весьма преклонных лет, повесившегося накануне у себя дома. В нем эксперт без труда узнал того деда, что зарезал своего же брата, и при допросе которого он присутствовал. В одежде, что была на трупе, он обнаружил записку очень необычного содержания:

« Я думал, что настанет время бесконечного счастья, как только умрет мой брат, самый для ненавистный для меня человек - тот кто который убил мою жену и моего ребенка, то, кто т превратил мою жизнь в ад. А сейчас я понял, что хотя умер брат, а проиграл я. Мне больше незачем жить!! Жизнь потеряла смысл. Я сам себя загнал в могилу и поэтому я ухожу: через пять минуть надену петлю на шею и шагну с табуретки. Как же все надоело ….»

Эксперт сразу же пошел звонить следователю, однако она перенаправила его к прокурору, ибо он вел это дело. Но секретарь, до которой через полчаса упорных усилий он все же дозвонился, сообщила, что прокурор в Городе и посему сказала приходить завтра. Утром прокурор сам позвонил в морг и бодрым голосом предложил подъехать. В прокуратуре эксперт отдал ему записку и пока прокурор читал, эксперт сказал:

- А все ж «мотоциклист» тоже порядочным негодяем был! И это если мягко сказать. Не находите?

- Не нахожу, Доктор, не нахожу! И вам не советую торопиться с выводами. Дело в том, что я только что из города – вернее, вчера поздно вечером из города – а всю ночь читал материалы из областного архива, – сказал он и, пройдя к столу, взял папку – по внешнему виду времен Иоанна Грозного, не меньше: края обтрепанны, ветхие завязочки. Когда прокурор стал перелистывать пожелтевшие листы, эксперт даже сказал:

- Осторожно, они ж рассыпаться могут!

- Ничего с бумагой не случится, – весело сказал прокурор и, прихлопнув по папке, сказал:

- Здесь история братьев, и началась она в 1941 году. … Вернее, – задумчиво поправился он, – с 1896 года!

- С какого. С какого?

- с 1896! Тогда родился старший или первый – как хотите – ребенок в не очень богатой семье сибирских купцов. Всего родилось одиннадцать детей, но выжили самый старший и самый младший. Остальные умерли в младенчестве – как тогда нередко случалось. И вот, поскольку младший был долгожданно живым, его лелеяли и холили – баловали, если по-современному. Во время Гражданской войны старший брат повредил ногу – случайно рядом граната взорвалась, в результате одна нога у него была короче на пять сантиметров. Кстати, – улыбнулся он, – вам двойка, Доктор!

- За что? – вскинулся эксперт.

- А вы в описании трупа этого не указали! – злорадно ответил прокурор.

Эксперт развел руками:

- Ну, что ж и на старуху бывает проруха, - сказал ёжик, слезая с … - исправим, исправим!

- Ну, пойдем дальше. Оставим в покое 20-30 годы – там ничего интересного не было. Та развязка, которую мы с вами доктор наблюдали, завязалась в конце июля 1941 года. Уже вовсю гремела Великая Отечественная война. Младшего брата – ему как раз тридцать лет было – мобилизовали, а старший, по причине покалеченной ноги, призыву не подлежал. Все произошло на покосе. Там убирали и стоговали сено десятка два женщин и детей, а бригадиром был старший брат. С ними работала и жена младшего брата – 22 летняя женщина, и она действительно была беременна. И вот внезапно с ней что-то произошло. Сначала она, бросив вилы, задумчиво ходила по полю с таким видом, будто не знает, где она и кто с ней рядом. Когда одна из женщин ее тронула за плечо, беременная закричала, схватила вилы и ткнула тронувшую ее женщину прямо в живот, затем она стала бегать и наносить удары вилами всем, кто ей подвернулся. Навстречу вышел Старший, так она и ему успела вилами пропороть бок. И он ее просто ударил кулаком по голове. Она упала, как подкошенная, и через два дня умерла. Не родившийся ребенок, соответственно, тоже погиб. От ударов вил тогда погибли две женщины и ребенок. Особого следствия по этому случаю никто не вёл. Так, приехала парочка человек из областного Угро, опросили всех и уехали. А Младший брат вскоре был контужен и год пролежал в госпитале. И когда приехал к разбитому корыту, у него все это – и контузия и потеря жены с ребенком, трансформировалось в идею – во всем виноват брат. Так они и прожили все эти годы. Младший всю жизнь мечтал отомстить. Он исписал десятки тетрадей, в которых общим рефреном шла одна мысль – убить и отомстить. А году в 60-м он стал лелеять мысль, что Старший скоро умрет и наступит его торжество. Он в своих записях …

- Простите – перебил его эксперт – а они, эти записи, тоже есть?

- Да, мы изъяли сорок три общих тетрадки и около сотни школьных. В них он заносил все свои мысли. Он желал смерти брата и все-таки сам убивать не хотел. Он питался мыслью, как тот сам умрет – ведь пятнадцать лет разницы это много. И вот тогда он … Боже мой – чего там только не написано было.

- Так, а что случилось? Почему он изменил планы свои? Почему он его ножом все-таки ткнул?

- Здесь все сложнее. Примерно полгода назад он заболел и врачи сказали, что жить ему не более года - рак чего-то там. И тогда он, испугавшись, что именно он умрет и тогда уже Старший плюнет на его могилу, решился. Он придумал план, когда увидел, что на выезде из деревни стоит асфальтовый каток. Зная, что не сегодня, так завтра Брат обязательно поедет на рыбалку – он всегда туда ездил – Младший прокрался во двор, и повредил провода, подающие питание на фару мотоцикла. Он все хорошо рассчитал – даже увидев неисправность, Старший все равно поедет, ибо знает дорогу как свои пять пальцев. А там – каток. И шанс на то, что Брат на полной скорости столкнется с катком – был высок. И получится, что это не он его убьет, а тот сам погибнет …

* * * * *

На улице было по-предрассветному свежо. Младший сидел недалеко от дома брата и слышал, как тот выкатил мотоцикл, как завел его, как заглушил. Некоторое время были слышны невнятные чертыхания, а потом снова раздался звук двигателя, и брат поехал. Поехал без света! Часа полтора после этого Младший бегал по дому как зверь в клетке, все выглядывая – когда повезут разбившегося и Ненавистного Брата. Повезут в дом ли, в больницу ли – ему было все равно, потому что его повезут мертвым. Мёртвым! Но время шло, а все было тихо. Холодея от мысли, что брат – счастливчик! – все ж избежал опасности, он не выдержал и пошел туда. В первые минуты он и в самом деле думал, что брат проскочил, но потом увидел перевернутый мотоцикл, а еще подальше, в траве – тело Брата. И только подойдя вплотную, он увидел, что тот жив – жив! – а глаза его открыты и полны слез.

- Лежит, …. лежит … живой! – сказал он таким голосом, что и сам его не узнал и даже оглянулся по сторонам – нет ли кого рядом. И тут же вытащив нож, он, ни о чем не думая, вонзил его в грудь брата, жадно вглядываясь в его лицо, но так ничего и не увидел. Просто оно сначала неузнаваемо исказилось а потом стало таким умиротворенным и спокойным, что Младшему показалось, лежит его брат, но совсем маленький, ребенок, наверное, таким он и был в детстве. Посидев так недолго, он спохватился, выдернул нож, размахнулся и, не глядя, с силой кинул его в сторону, в поле, туда, где уже вовсю наливались пшеничные колосья.